Зак выплюнул соломинку.
– Он пошатнулся, как пьяный. Затем приподнялся, держась за вилы, но снова упал, и больше я его не видел среди пшеницы.
– Мне жаль. Это, наверное, было страшно.
– Почему тебе жаль? Это ей должно быть жаль, – он кивнул на сарай за нашими спинами, откуда доносилось хриплое дыхание Алисы. Скопившаяся в ее легких жидкость боролась с воздухом.
– Он умирает, да?
Я не хотела ему лгать и кивнула.
– Ты можешь сделать что-нибудь? – спросил он и вдруг схватил меня за руку.
Из всего, что произошло за последние несколько дней – болезнь папы, появление Алисы, – самым странным казалось то, что сейчас Зак тянулся к моей руке, совсем как в детстве.
Когда мы были младше, Зак нашел в пересохшем русле маленький черный камень с отпечатком причудливого узора древней улитки. Улитка превратилась в камень, а камень – в улитку. Вот и мы с Заком стали точно та окаменелость. Мы словно просочились, вросли друг в друга. Изначально – потому что близнецы, а затем – благодаря годам, проведенным вместе.
И выбор тут ни при чем, так же, как камень или улитка не выбирали свой вечный союз. Я сжала его руку.
– Что я могу сделать?
– Что-нибудь. Не знаю. Хоть что. Это несправедливо, что она убивает его.
– Это не так. Она же не назло. С ней было бы то же самое, заболей он первым.
– Все равно это несправедливо, – повторил он.
– Болезнь вообще несправедлива, для всех. Но это просто случается.
– Вовсе нет. С Альфами такого не происходит, мы никогда не болеем. Это всегда вина Омег. Они слабые и больные. Несут в себе заразу после взрыва. И она такая. И теперь утягивает папу за собой.
Я не стала с ним спорить. Что правда, то правда – Омеги и в самом деле больше подвержены болезням.
– Но это не ее вина, – попыталась заступиться я. – Если бы он упал в колодец или его забодал бык, то тоже забрал бы ее с собой.
Он отбросил мою руку.
– Ты не переживаешь за него, потому что ты не одна из нас.
– Конечно, переживаю.
– Тогда сделай что-нибудь, – воскликнул он и со злостью утер слезинку, блеснувшую в уголке глаза.
– Я ничего не могу сделать, – ответила я.
Провидцы, по слухам, обладали многими разными способностями: предсказывали погоду, находили источники в засушливых землях, безошибочно угадывали чью-то ложь. Но я ни разу не слышала, чтобы кто-нибудь обладал умением исцелять. Мы не могли изменить мир – только воспринимали его по-особенному.
– Я никому не скажу, – зашептал он. – Если ты поможешь ему, я не скажу ни слова. Никому.
Но не имело значения, поверила я ему или нет.
– Я ничего не могу сделать, – повторила я.