– Какой смысл тогда в твоей мутации, если ты даже не можешь сделать что-нибудь для него?
Я снова тронула его за руку.
– Он – и мой папа тоже.
– У Омег нет семьи, – отрезал он, отдергивая руку.
* * *
Алиса и папа прожили еще два дня. В ту ночь мы с Заком спали в сарае, сквозь сон различая хриплое дыхание Алисы. Внезапно я проснулась, потрясла Зака и сказала, не думая скрывать свои видения:
– Беги к папе. Скорее.
Он ушел сразу, даже не стал меня ни в чем обвинять. Я слышала, как его шаги раздавались на гравийной дорожке, ведущей к дому. Я поднялась и тоже собиралась пойти – ведь рядом умирал мой отец. Но неожиданно Алиса открыла глаза, сначала на миг, потом подольше. Мне не хотелось бросать ее одну в кромешной темноте незнакомого сарая, поэтому я осталась с ней.
Их похоронили вместе на следующий день, хотя на могильной плите значилось только имя отца. Мама сожгла ночную сорочку Алисы вместе с простынями с обеих кроватей, пропитанными потом лихорадки.
Единственным осязаемым напоминанием о существовании Алисы остался большой медный ключ, висевший у меня на шее под платьем. В ту ночь перед смертью Алиса, открыв глаза, увидела, что мы с ней одни. Она сняла с шеи ключ на веревке и передала мне.
– Позади моего дома, под кустами лаванды, зарыт сундук. То, что в нем лежит, поможет тебе, когда ты туда отправишься.
Затем она зашлась в приступе кашля. Мне не хотелось принимать еще один непрошеный подарок от этой женщины.
– Откуда вы знаете, что это буду я?
Она снова закашлялась.
– Я этого не знаю, Касс. Просто надеюсь, что это так.
– Почему?
Я ухаживала за ней больше, чем Зак, как могла облегчала страдания этой чужой и дурно пахнувшей женщины. Почему она желала мне такое? Она снова вложила ключ в мою руку.
– Потому что твой брат полон страхов. Если он окажется Омегой, то попросту не выдержит.
– Это не страхи, он, наоборот, сильный, – я сама не знала наверняка, кого защищала – его или себя. – Просто злой.
По сараю прокатился скрипучий смех Алисы – почти неотличимый от приступа кашля.
– Да уж, еще какой злой. Но это почти одно и то же.
Она нетерпеливо отвела мою руку, когда я снова попыталась вернуть ключ. В конце концов я взяла его и спрятала, но все равно мне казалось, что это стало словно бы признанием, пусть и самой себе.
Стоя на кладбище и морщась от безжалостного солнца, я смотрела на Зака и понимала, что скоро всё закончится. Я чувствовала, что со смертью папы в сознании Зака что-то изменилось. Словно ржавый замок, который, наконец, поддался, эта перемена открыла путь его решимости.
Теперь наш дом наполнился ожиданием. Мне стало сниться клеймо. Во сне той первой ночи я положила руку Алисе на лоб и почувствовала шрам, обжигающий ладонь.