Но Ноэль не было рядом, и Сафи не могла сбежать. Когда комната и лица закружились вокруг нее в захватывающем дух вальсе, внутри звучал другой вальс – ложь и истина разбивались о ее магию со всех сторон. Она знала, что нужно остановиться. Уйти. Выблевать эти пирожные с кремом и выговориться в пустоту стен, так, будто она говорит все это Ноэль.
Что-то поменялось в Сафи после танца – после Мерика, – что-то изменилось и внутри Леопольда. Он не позволит ей оставить его. С каждым танцем показная улыбка на его лице становилась шире. Его слова покрылись слоем притворства. Она не понимала, почему…
Пока музыка внезапно не прекратилась, и вместе с ней не остановился и танец. Пока Хенрик не потребовал тишины в зале и не подозвал Леопольда к себе. Пока Леопольд не потащил Сафи к императору и тяжелые, невозможные слова не сорвались с губ Хенрика.
– Готова ли ты, Сафия фон Хасстрель, – промычал император, кивнув Сафи, – стать невестой моего племянника, Леопольда, и будущей императрицей Карторры?
Колени Сафи подогнулись. Она начала падать, Леопольд сумел подхватить ее и сделать так, чтобы все движения выглядели естественно.
– Полли, – прошептала она, цепляясь за его шею непривычно слабыми руками. – Полли, пожалуйста… скажи, что… Полли…
– Это правда, – пробормотал он, сжимая ее крепче. Удерживая в вертикальном положении. Комната наполнилась смущенными аплодисментами, будто все были потрясены этим заявлением, как и она.
– Я… не могу. – Она покачала головой.
– Я знаю. – Все, что он ответил.
Она отпрянула, сердце грозилось выскочить из груди, ее глаза уставились на него. Привычный оттенок морской волны сменился на стальной. Подбородок Полли был напряжен. В нем не было ни капли лживого притворства.
– Ты… знал, что это случится, – пробормотала она, хотя язык и губы не слушались. – Почему ты не сказал мне?
– Потому что я не хочу этого и надеялся, что до этого не дойдет.
Затем он схватил ее руки, сжал и закружил ее, чтобы заставить хлопать зрителей, любопытных мастеров, бесстрастных женщин султаната, потрясенных доний и донов.
– За множество счастливых лет вместе! – воскликнул Леопольд, приподнимая ее руку, и Сафи не могла не заметить довольную улыбку, которая светилась на губах императора Хенрика.
И отсутствие ее дяди в толпе.
Сафи поняла еще кое-что, от чего в горле стало горько. Дядя Эрон знал, что это произойдет. «Правда». Но это не была та свобода, которая ей обещана. Брак с императорским наследником был далек от свободы в понимании Сафи, так что за дерьмо ей скормили дядя, Хабим и Мустеф? И как, черт побери, теперь отправиться к Ноэль? Это был конец всему.