Чем ближе я подхожу к своему новому месту ночлега, тем тише вокруг становится — я стараюсь держаться подальше от таких моментов, пытаюсь игнорировать их, когда ночные кошмары преследуют меня, как моя собственная тень.
Тебе нужна помощь, Джегз. Поговори с кем-нибудь. Постоянно убегать — не выход. Постоянно убегать от своих кошмаров не получится. Голос разума вопит, и мне хочется ладонями зажать уши, чтобы не слышать больше этих звуков, но диалог, происходящий внутри меня, ничем не заглушить.
Я ускоряю шаг и открываю дверь мотеля, где за покрытой пластиком стойкой стоит девушка, которой на вид больше пятнадцати и не дашь. Волосы у нее свалялись, и, хотя она, очевидно, блондинка, они настолько сальные, что кажутся темнее.
Нижние ресницы слиплись от туши, а щеки ввалились, как будто она уже с месяц не доедает. Она отрывается от журнала, на котором было сосредоточено ее внимание, и смотрит мне прямо в глаза, хотя ее зрачки почти полностью скрыты ресницами.
— Привет, — здоровается она, — нужна комната или...
— А что, могут быть варианты? — перебиваю ее я, изучая взглядом маленькую комнатушку, в которой воняет мочой и потом. Окна потрескались сверху донизу, а пол усыпан рекламными брошюрками и грязью. Надеюсь, это все же грязь.
Грязь еще можно пережить. Одна стена без окон оклеена обоями оранжевого цвета, которые уже начали отваливаться, и из-под них виднеется коричневая, гнилая деревянная стена, и, Боже мой, это местечко просто «обалденное». Принимая во внимание утверждение моего приложения по подбору мотелей, что это место заслуживает трех звезд, я даже не знаю, что сказать. Лжецы.
— Ага, — вздыхает она, словно я раздражаю ее. — Мы предлагаем варианты.
— И что конкретно ты подразумеваешь под этими вариантами? — это же мотель, так? Что еще они могут предложить мне, кроме комнаты? Доступ в мою личную ванную?
Но не успеваю я придумать, какие еще варианты они могут мне предложить, как девчонка расстегивает три пуговицы своей рубашки. О, черт, нет. Я быстро оглядываюсь, боясь, что кто-нибудь может обвинить меня в наблюдении за раздевающимся ребенком.
К счастью, мы совершенно одни, что в данный момент не так уж и хорошо, особенно с учетом того, что она не сводит с меня глаз и продолжает расстегивать рубашку.
— Ладно, не знаю, что ты хочешь предложить мне из этих ваших «вариантов», но можешь не раздеваться.
— Я снижу таксу до пятидесяти долларов, — просит она. Чеееерт. Да девчонка не шутит.
— Куколка, я тебе и пятьдесят центов не дам, и не только потому, что тебе, скорее всего, четырнадцать или пятнадцать, а еще и потому, что я не из тех, кто принимает такие щедрые предложения, как твое, — ее возраст вообще позволяет ей работать здесь?