И теперь я в ужасе. Сразу. Я позволила этому мужчине сделать со мной то, чего никогда не позволяла никому, с кем не состояла в моногамных отношениях. Он не пытался поцеловать меня или сдвинуться с места. Не уверена, хорошо это или нет, но это не должно произойти снова. Но мне, вероятно, захочется, чтобы это повторилось.
— Ты в порядке? — шепчет он мне в ухо.
Я не могу выдавить ни звука, поэтому я просто киваю.
— Это был виски? Ты будешь ненавидеть меня утром? — спрашивает он.
— Может быть, — всхлипываю я. — Но, может, и наоборот.
— Я ничего не буду говорить об этом, пока ты не определишься со своими чувствами. Знаю, что тела могут говорить громче, чем наш разум, принимая решения, которые не должны быть приняты, — говорит он, наводя меня на мысли, которыми я, вероятно, буду руководствоваться.
— Ты так чувствуешь себя относительно этой ситуации? — спрашиваю я с любопытством, гадая, было ли это побочным эффектом того, что его тело говорило громче разума.
— Ты издеваешься? С той секунды, как я встретил тебя и узнал, какая ты, это все, о чем я мог думать. Я хотел тебя, но не мог получить. Поэтому сегодня вечером я — везунчик.
— Почему ты так считаешь? — спрашиваю я его, непристойно соскальзывая с его колена и натягивая свои штаны.
— Ты слишком красива, чтобы заинтересоваться таким мужчиной, как я, — говорит он. Утверждение, аналогичное тому, что он произносил сегодня, но я до сих пор не уверена, что понимаю правильно.
— Я понятия не имею, почему ты так говоришь о себе. Ты невероятно красивый мужчина. За всеми татуировками на твоем теле и за твоей длинной бородой я вижу сексуального мужчину с очень большим сердцем и очень грязным ртом.
Джегз смеется от моих слов.
— Тебе не нравится моя борода?
— Не то чтобы, — говорю я честно, — хотя стрижка бы не помешала.
— Хм, — говорит он. — Сейчас большинство женщин обожают бороды.
— Почему же? — спрашиваю я.
Он громко смеется.
— Не хочу быть самонадеянным и говорить, что я тебе все покажу, но это единственный способ доказать мою теорию.
Что?
— Я не понимаю.
— Дай мне знать, если захочешь понять.
— О, хорошо, ну, я подумаю об этом... — не уверена, о чем я буду думать.
— Слушай, можем ли мы назвать это перемирием? — спрашивает он. — Я не хочу все время враждовать с тобой. Ты слишком красива, чтобы хмуриться на меня, что ты обычно и делаешь. Я бы предпочел видеть тебя улыбающейся.
— Если бы ты был немного вежливее, — говорю я ему, но думаю, это вряд ли возможно.
— Я постараюсь, — соглашается он.
— И я постараюсь не злиться на тебя и на твои пошлые словечки.