Я чувствую, как спокойствие разливается у меня по всему телу, наверное, даже омывает мою душу. Он не догадывается, что сейчас слишком поздно, чтобы повернуть назад.
— Лягушке следовало бы научиться летать. Ей следовало бы принять бой в воздухе, где Скорпион стал бы беспомощным, — шепчу я сквозь стиснутые зубы.
Он грустно улыбается.
— Из тебя бы получился отличный босс мафии, — говорит он.
— На самом деле это идея Ольги, — отвечаю я.
— Беру свои слова обратно, по поводу босса мафии. Ты слишком честна, чтобы им быть.
— Я же тогда солгала маме.
— Я негодяй и убийца, Далия.
— Трудно дрессирующийся, знаю, — тихо отвечаю я, — но нет ничего не невозможного.
Он стоит неподвижно, напряженно, словно натянутая катапульта.
— Я не хочу переломить тебя.
— Не беспокойся. Я гибкая.
Он поднимает меня со стола, я обхватываю его ногами за талию, и несет меня к кровати. Лежа на спине, я наблюдая, как он сбрасывает с себя одежду, думая: «Ты мой. Ты еще не знаешь этого, но ты мой. Для нас это не мартышкина любовь, а красивая и чистая. Однажды он поймет, что ему кроме животного секса, нужно от меня что-то еще».
Он ложится рядом со мной.
— Ты моя, Далия. Мне принадлежит каждый дюйм тебя, — говорит он мне в плечо.
— Как ты можешь так говорить, если нам осталось меньше месяца?
— Я не отпущу тебя, рыбка.
У меня на лице появляется такая огромная улыбка, как у идиотки. Я открываю рот, чтобы ответить, но он останавливает, положив палец мне на губы.
— Молчи, — говорит он, его глаза наполнены отчаянием, мне становится страшно. Что скрывает этот мужчина? Почему он так страдает?
Я молча смотрю на него. Он ничего не говорит, и в результате я засыпаю в узком кругу его теплых рук.
Я просыпаюсь в одиночестве, дотрагиваюсь до вмятины на подушке, вздыхая запах. Я понятия не имею, куда он ушел и увижу ли его сегодня. Мои отношения с Зейном напоминают охотника на соколов обучающего дикого сокола. Он доводит птицу до «полетной массы», сохраняя ее голодной. Только через маленький дар еды охотник проявляется как доброжелательный мастер, способный обучить охоте. И словно сокол, находящийся в период обучения, я чувствую себя «недокормленной» вниманием Зейна.
Я поднимаюсь с кровати, иду в туалет, и направляюсь одеваться к себе в комнату, потом спускаюсь вниз на кухню. Юрий сидит за кухонным островком. Как только замечает меня, кивает, быстро пробежавшись по моему телу глазами.
— Доброе утро, — говорю я с достоинством, на какое способна. Он видел меня вчера в совершенно неприглядном виде, рухнувшую на последних ступеньках лестницы. Я поворачиваюсь к Ольге. Она приподнимается на цыпочках, пытаясь положить что-то в верхний ящик шкафа. Она выглядывает из-за дверцы шкафа и бодро улыбается.