Подъезд был темным и грязным, на стенах красовались обычные для этих мест надписи, кое-где была прилеплена жвачка; вонь стояла сильная, но терпимая. Вэл чуть не вляпалась в кучу объедков (судя по запаху, далеко не только объедков, хотя огрызков, кожуры и шелухи там было больше всего), валяющуюся возле ведущей вверх лестницы. Девушка еще не успела прийти в себя от погони (пусть и короткой), а тот мужчина снова схватил ее и протолкнул в ведущую в подвал толстую металлическую дверь и с силой захлопнул ее. Лестница там была узкая и крутая, начиналась она почти сразу от порога, и Вэл чуть не упала, спасло ее лишь то, что она мертвой хваткой вцепилась в перила (тоже грязные, как и все вокруг, но за них хоть можно было держаться без омерзения); путь освещала только маленькая лампочка в самом низу. Тяжело вздохнув и собравшись с мыслями, девушка медленно и осторожно пошла вперед, вцепившись в перила и стараясь не оступиться.
Было слышно, как в подъезд вломились полицейские; судя по всему, они быстро разобрались с неизвестным благодетелем девушки, но теперь не знали, что делать и куда идти. К счастью, Вэл успела спуститься вниз до того, как закончилась драка, поэтому теперь за закрытой дверью ничто не выдавало ее присутствия; девушка обнаружила рядом с последней ступенькой лестницы очередную дверь, на этот раз — низенькую и узкую — и, уже ничего не боясь (т. к. уже нечего терять), вошла внутрь и попала в небольшую комнатку, освещенную двумя такими же маленькими лампочками, как на лестнице; вдоль стен стояли какие-то ящики, кое-где валялись тряпки и газеты; пахло сухой землей. Было прохладно, но теплее, чем на улице. На одном из ящиков стояли чьи-то резиновые сапоги, рядом с ними лежали две пачки сигарет и маленькая пустая картонная коробка с оторванной крышкой.
Девушка, все еще тяжело дыша, сначала ненадолго присела на пол, чтобы хоть немного отдохнуть, а потом, поразмыслив, решила повнимательнее осмотреть комнату, но больше ничего интересного не нашла, кроме того, что на некоторых ящиках были написаны какие-то иероглифы. Сами ящики были тяжелые; девушка смогла только немножко сдвинуть с места пару из них. Затем Вэл решила повнимательнее рассмотреть пол — из старых досок, покрытых тонким слоем песка и сухой земли, и стены — они были светло-серые с желтоватыми, коричневыми и темно-серыми пятнами, кое-где в углах висели клочья паутины. Правда, на одной из стен рядом с самым большим ящиком висела прилепленная скотчем маленькая бумажка опять же с иероглифами; единственным словом, написанным «нормальными буквами», было некое Aetronics, выделенное жирным шрифтом и вдобавок еще дважды подчеркнутое, но оно Вэл совершенно ни о чем не говорило. Девушка решила еще походить по комнате, по второму раза рассматривая все вокруг; на этот раз она нашла какую-то исписанную иероглифами довольно толстую тетрадь, валяющуюся в проеме между двумя небольшими ящиками, стоящими на другом ящике, более длинном, но довольно низком. Латиницей в тетради были написаны только два слова — уже знакомое Aetronics и AERIX. Еще в тетради были какие-то диаграммы и таблицы, но Вэл не стала их рассматривать и положила тетрадь туда, откуда взяла, но из нее вдруг выпало длинное черное перо; его внешний вид, естественно, тоже ни о чем не сказал девушке, поэтому она просто засунула его обратно в тетрадь. Еще между двумя ящиками девушка нашла ножик с щербатым лезвием и начавшую ржаветь крышку от консервной банки. Валяющиеся на полу газеты оказались тоже с иероглифами; Вэл даже не стала их смотреть, но из одной из них выпал маленький календарик на 2014 год с изображением букета белых лилий, а из другой газеты выпал чистый, но порванный листок бумаги. Под лежащей на полу коричневой курткой лежала открытая и почти полная пачка зачерствевшего печенья, а в кармане куртки обнаружилась маленькая пустая пластиковая бутылочка без крышки и с неаккуратно сорванной этикеткой — на следы клея успел приклеиться всякий мусор. Чуть поодаль валялась старая измочаленная веревка, к одному из концов которой был привязан небольшой металлический крюк.