Следует тишина до тех пор, пока ее не нарушает отвратительный глухой стук тела о пол.
Звук разбрызгивающейся крови не беспокоит меня так, как тот факт, что я не узнала имя Буреносца со шрамами.
Он был дезинформирован… даже жесток время от времени.
Но у него были свои сложные причины.
Также он пришел мне на помощь.
А сейчас он мертв, потому что мы с Гасом попытались сбежать.
— Прошу, — говорит Вейн голосом скорее сердитым, чем отчаянным. — Тебе нужен лишь я. Отпусти остальных.
Смех Райдена темнее его ямы:
— Ты наименее интересен на данный момент. Но я разберусь с этим, когда закончу подчищать. Так что я бы посоветовал тебе понять реальность ситуации. Твоя смерть неизбежна, но у тебя еще есть шанс избавить себя от бесчисленных часов мучений.
Железо лязгает, когда мои цепи сжимаются так крепко, что шея сейчас сломается.
— Будете бороться со своими путами, и мои охранники получат приказ бросить вас. И те, кто считает себя ценным, должен знать, что он будет стоить жизни другим людям.
Секунды перетекали минут, затем Вейн прошептал:
— Он ушел?
Грохот цепей, и его кашель и треск, будто охранники сжали его путы, чтобы наказать его.
Значит, мы не можем говорить… не можем двигаться. И Райден не солгал о воздухе. Здесь нет ничего, что могло помочь нам. Мой Западный щит остался, но турбина, должно быть, поглотила наши другие ветры. И ни один из порывов не достаточно храбр, чтобы погрузиться так глубоко в землю.
Это объясняло, почему Буреносец не последовал за нами после того, как мы вошли в аэродинамическую трубу. Они знали, что мы или потеряем сознание от потоков, или попадем в ловушку.
Щит поет мне и просит помнить, что самые суровые бури со временем проходят. Но я не нахожу утешения в словах.
Как может кто-либо из нас противостоять такой опрометчивой жестокости?
Слезы текут по моим щекам, и я отдаюсь жалости к себе. После всей борьбы и жертв… в конечном итоге мы все здесь.
В мерзких отходах.
Я теряю счет времени. Я теряю чувство тела. Я позволяю себе уйти в мыслях так далеко, что едва слышу, как Солана шепчет:
— Я вытащу нас отсюда.
Охранники дергают ее цепи, чтобы наказать, но это не останавливает тревожную деятельность.
Потайная темница жужжит хрустящим видом энергии, которая поднимается из темноты, наполняя застойный воздух определенной целью.
Потоки становятся более сильными. Более острыми. Они рвут мои цепи и цепляются за конечности.
Все мои инстинкты кричат мне противостоять неестественному потоку. Но песня Западного меняется. Он поет о необходимой жертве и умоляет меня довериться опасности.