Послав своей благоверной полный упрека взгляд, Александр Борисович, вздохнув, поставил чашку на журнальный столик и побрел в ванную.
Когда он вытирал руки, из комнаты донесся радостный крик Нинки:
— Папа, папа, иди быстрее, тут сейчас про Намибию рассказывать будут.
Александр Борисович вернулся в комнату и сел в кресло.
— Передали, что после рекламы будет репортаж про Намибию, — пояснила Ира. — Так когда ты улетаешь?
— В пятницу. Если все нормально будет.
— А что может случиться?
— Случиться может все что угодно, — философски ответил Александр Борисович, глядя в телевизор.
На экране резвый молодой человек просил испуганную домохозяйку показать ему ее туалет. Краснея и смущаясь, она ввела его в совмещенный санузел и продемонстрировала запущенный унитаз, который вполне мог конкурировать с привокзальными сородичами. Ловким движением руки резвый молодой человек достал откуда-то из внутреннего кармана пиджака пластмассовую бутылку синего цвета, после чего на глазах изумленный хозяйки ее унитаз стал как Новенький.
Следующие три ролика были посвящены рекламе водки.
В первом известная всей России марка была приклеена на бутылку с питьевой водой — «самой чистой водой в мире!».
Во втором ролике вниманию зрителей предлагалась увлекательная книга, посвященная жизни, и работе бывшего поставщика двора его императорского величества. Брутального вида бородатый мужчина, известный телезрителям по съемкам в недавно прошедшем сериале про мужественного русского майора-«афганца», кричал на испуганно жавшихся к стене иностранных технологов, попытавшихся сэкономить на производстве его высококачественного товара. Истерично крича, он со всего маха швырял бутылку с подделкой в стену.
«Гордость России, — провозглашала реклама, — истинно русский характер!»
Дальше на экране стали появляться животные.
Пробежал к тарелке с любимой едой вечно молодой и вечно голодный кот Борис.
Белые медведи построили на сцене какую-то замысловатую живую пирамиду и сообщили зрителям, что они их уважают.
Верхом на газонокосилках лихо пронеслось стадо безумных овец, умудрившихся вместе с травой слопать пачку освежающих конфет.
Пока шла реклама, все сидели молча. Ругать ее уже давно надоело, а говорить о чем-то серьезном во время рекламы все равно не получалось.
Надо будет попросить Грязнова, чтобы он точно посчитал, сколько времени идет реклама, думал Александр Борисович, раз он увлекся секундомером.
Наконец вместо животных на экране появилось важное лицо диктора. Оно было настолько застывшим, что у Турецкого возникло подозрение, а не приходится ли дикторам в эти промежутки тоже смотреть рекламу?