— Теперь-то рассуждать — оно полегче… — сказал я.
Отец не стал слушать моего ответа. Махнул рукой, вышел во двор и с полчаса молча курил на бревнах…
Жизнь в книгах Шолохова — это во многом жизнь отца. И отцовские раздумья над шолоховскими книгами — мучительные раздумья над собственной жизнью.
Постигая книги Шолохова, я постигал жизнь отца.
5
Вот судьба истинно художественных произведений.
Чем больше проходит времени, тем выше в нашем сознании поднимается «Тихий Дон».
6
Чирикнув раза два в рифму, глядишь, какой-нибудь молодой бородатый бард днями и вечерами сидит в ресторане и вершит языком судьбы мировой словесности, неистово заботясь прежде всего о своей судьбишке…
А он?!
С первой же книгой рассказов, отмеченный и благословленный маститым Серафимовичем, он в самый разгар непрерывных сражений и драк литературных групп и группировок, в разгар литературного вождизма уехал из столицы в Вешенскую и — начал «Тихий Дон».
И это в двадцать лет!
Гений!
7
Один раз я видел его близко-близко.
Декабрь 1949 года. Вечер в Большом зале Московской консерватории, посвященный 70-летию И. В. Сталина.
В президиуме известнейшие писатели. Блеск наград.
Ведет вечер Николай Тихонов. Рядом с ним — Шолохов. В военном кителе без погон. На груди — только депутатский значок.
Что Шолохов в президиуме — все замечают сразу. По залу несется: «Шолохов! Шолохов!.. Где? Да вон, в самом центре!..»
Шолохов — редкий гость Москвы. И почти никогда не появляется перед публикой. Ходит молва, что якобы когда он бывает в столице, то чаще всего заходит к Платонову.
Я — первокурсник Литературного института — сижу в последних рядах партера. Разглядеть бы лицо — не разглядишь.
Первым выступает М. Исаковский. И пошло все своим чередом. Публика всех приветствует.
Но вот Тихонов говорит, что слово предоставляется Михаилу Александровичу Шолохову.
Фамилия тонет в шквале аплодисментов. Шолохов поднимается, но к трибуне не идет.
Зал встает.
Михаил Александрович поднимает руки, призывая утихнуть. Аплодисменты громче. Он кладет руку на сердце, взывая к публике. Но публика не унимается.
Овация продолжается долго. Наконец зал утихает. Шолохов говорит. Но так тихо, что ничего не разобрать.
— Громче! — раздаются выкрики из зала.
— Не слышно!
— К микрофону!
Шолохов поворачивается к Тихонову, что-то говорит и садится.
Тихонов склоняется над микрофоном.
— У Михаила Александровича настолько болит горло, что он не может выступить… Текст его выступления прочитает артист Всеволод Аксенов.
Гул разочарования.
Всеволод Аксенов читает с трибуны статью Шолохова, опубликованную накануне в «Правде».