— Сейчас покормим немного Иван Иваныча, а то он всех крыс в своем квартале съел и теперь на волю подхарчиться вышел, — сказал дежурному шедший сзади майор, и тот, весело хохотнув, склонил голову над своими бумагами.
Юрьева втолкнули в комнату со столом и двумя стульями: один стоял у стола, другой — напротив, в середине комнаты. На тусклом, давно не мытом окне была решетка.
Потеряв ощущение реальности происходящего, Юрьев онемел. Ему вдруг стало все равно, обвинят ли его сейчас в убийстве или самого забьют до смерти, потому что он так и не нашел сына. Посмотрев на хромовые сапоги сержанта и основательные полуботинки майора, Юрьев с мрачной ухмылкой произнес:
— У вас, товарищи, хорошая обувь. Ваши аргументы, по всей видимости, будут вескими…
— Уж не обессудь, работа такая, хлопчик! — весело парировал майор.
Юрьеву приказали сесть на стул и начали допрос. Стражи порядка не верили ни одному слову Юрьева, который и сам прекрасно понимал, что ему едва ли поверят, но все же пытался рассказать им, как было дело от начала и до конца: и о том, как пропал его сын, и как они с товарищем ездили искать его, и как его, Юрьева, избили двое бандитов, и как потом он всю ночь шел к этому самому Петру Фомичу, чтобы хоть что-то узнать о сыне… Он говорил, что когда еще звонил с лестничной площадки в квартиру вахтера, то слышал за дверью чьи-то торопливые шаги. «Да, да, настоящий убийца был еще там!» — но милиционеры только смеялись и советовали ему придумать для суда что-нибудь пооригинальнее.
— Ты же интеллихент, Юрьев, — куражился майор. — У тебя же в голове не опилки, смоченные мочой, как у нас с сержантом, а натуральное серое вещество. Ну, тисни романчик-то для нас! А то ведь с тобой от тоски умрешь — все одно и то же: «Не убивал, не знаю». Ну давай, толкай что-нибудь этакое, с летающими тарелками и гуманоидами.
Глядя вниз перед собою, тихим усталым Голосом Юрьев твердил им, что не убивал старика, что во всем этом нет никакого здравого смысла, что все это бред какой-то…
Ему хотелось сейчас забыться, заснуть и больше никогда не просыпаться. Он согласился бы даже умереть, но только без боли, чтобы его больше не мучили. Перед его закрывавшимися от усталости глазами мелькали какие-то пятна и точки, мешая ему сосредоточиться. Пол плыл под ним, волнами качая комнату со столом, милиционерами и грязной клеткой, в Которой они где-то под потолком держали синее небо. Мучители что-то беспрерывно говорили, они кричали ему прямо в уши и гомерически хохотали.
Потом, только на минутку выпав из реальности, чтобы впасть в теплую трясину глубокого, но освежающего мозг сна. Юрьев упал со стула.