— Все хорошо, главное — не волнуйся.
Он вышел, открыл багажник и при свете фонарика, который держал бородатый, вытащил чемоданы и коробки, чтобы добраться до запаски. Он смотрел, как двое ее вынимали; Рэй стоял рядом. Они подставили домкрат под колесо, и бородатый сказал:
— Это, пускай женщины с машины выходят.
— Давай, — сказал Рэй. — Пускай выходят.
— Разве это обязательно? — спросил Тони.
— Выходят пускай. Мы тебе колесо чиним, так что выходят пускай.
Тони заглянул к жене и дочери.
— Все хорошо, — сказал он. — Они просто хотят, чтобы вы вышли, пока они чинят колесо.
И они вышли и встали рядом с Тони у двери машины. Он подумал, что, если эти люди опасны, лучше быть рядом с машиной. Мужчины взялись за работу — подняли машину, стали откручивать спущенное колесо.
— Эй ты, — сказал Рэй. — Подойди.
Тони не двинулся с места, и он подошел сам. Сказал:
— Думаешь, тебе все можно, блядь?
— Что это значит?
— «Что это значит?» Думают, им все можно, блядь?
— Кто?
— Эти, твои бабы, суки твои. И ты. Думаете, вы такие особенные, можете долбануть чужую машину и сбежать к копам, нарушить закон.
— Слушайте, вы там в те еще игры играли.
— Да.
Все время, пока шла работа, мимо на полной скорости проезжали легковушки и грузовики. Тони Гастингс надеялся, что хоть одна машина остановится, он хотел, чтобы между ним и этими дикими людьми, способными неизвестно на что, был кто-нибудь цивилизованный. Один раз какая-то машина замедлила ход, он решил, что она останавливается, шагнул вперед, но что-то схватило его за руку и отдернуло назад. Рэй оказался перед ним, загородил, и машина проехала. Чуть позже он увидел мигающие синие огни приближавшейся полицейской машины. Они едут нам помочь, подумал он и выбежал ей навстречу; машина ехала быстро. Она не притормозила, и он вдруг понял, что она не остановится. Все равно он замахал руками и крикнул, когда она пролетала мимо. Он услышал и крик родных женских голосов — но машина уносилась на ста милях в час, поблескивая на прощание огоньками.
— Вот и все твои копы, — сказал Рэй. — Надо было тебе их остановить.
— Я пытался, — сказал Тони. Сраженный, он думал о чужом бедствии, привлекшем внимание полиции — в отличие от его бедствия, незамеченного в ночи.
Мужчины работали с удовольствием. Они смеялись, и он понял, что один из них прежде работал в автомастерской. Один Рэй не смеялся. Тони Гастингсу не нравилось выжидательное выражение на зауженном, без подбородка, лице Рэя. Этот человек озлоблен, сказал он себе; его же собственная злость уже успела раствориться в странности происходящего. Он подумал: они хотят показать мне, что на самом деле не те, кем выступали поначалу. Они хотят показать мне, что они все-таки порядочные люди. Он надеялся, что все кончилось.