Ледик говорил очень быстро, но невероятно точно и кратко. Каждое слово было на своем месте, ничего лишнего. Речь его выглядела не столько эмоциональной, сколько энергичной и бодрящей.
Я проболтала с Ледиком до самого дома. Купила по его советам рыбу и по ним же сварила самую вкусную уху, какую пробовала. Мы болтали совершенно ни о чем. Просто так. Но не могли прервать контакт — настолько оказались друг другу интересны. Ледик рассказывал о своем даре, о его проявлениях, я — о своем. Не припомню, чтобы с кем-то еще делилась тем, как тренировала способности, как они пробуждались. То меня раздражало — как медленно, неспешно проявлялся дар, то пугали внезапные вспышки новых возможностей.
А потом, вдруг Ледик спросил — знаю ли я, представляю ли, как работает слияние аур, обмен энергией в момент оживления. Понимаю ли — что происходит с воскрешенным, когда плазма проникает в его биополе, перерождает клетки одну за другой.
Я отмахнулась. Мол, не знаю и знать не хочу. Эффект пропадает за часы. Зачем мне его понимать? И Ледик вдруг тихо проронил: «Однажды, наверняка, случится иначе. И тебе придется выяснять».
Он был чертовски, по-восточному прав. Со своей философией, что ничто в мире не проходит бесследно и у всего есть своя цена.
Я смотрела на Вайлиса, и сердце сжималось в груди. Он не заплатит за мою ошибку. Нет, я не позволю.
Сделаю все, чтобы исправить оплошность и постараюсь разорвать незримую связь между нами. Вайлис должен забыть меня. Забыть, как страшный сон.
От этой мысли вдруг снова захотелось заплакать.
Но меня встряхнул сам Вайлис:
— Леля? Да что с тобой? — встревоженно спросил он.
— Мне нужно связаться со своими, — выкрикнула я и метнулась к дверям.
— А я-то чем мешаю? — полетел вслед вопрос Вайлиса. — Почему не отсюда связаться? Ладно… — добавил он без надежды на ответ. — Отключу этих деятелей совсем. И проверю остальную обслугу. Надо убедиться, что мы вырубили всех лживых биоботов. По логике всех. Иначе остальные пришли бы на помощь проигравшим. Но лучше убедиться.
Я слушала Вайлиса в полуха. Неслась к себе в каюту, на бегу вызывая Илью — того самого, древнего индиго — поклонника коммунизма на всей планете. Теперь, наверное, во всей Галактике. И будь я проклята, если не выслушаю все его бредовые идеи на этот счет, лишь бы узнать — что творится с Вайлисом.
…
Илья откликнулся сразу. Как всегда.
Одинокий, как и все мы, он любил пообщаться — лично, мысленно, по телефону — значения не имело. Илья хватался за любой шанс.
Мы не любили с ним связываться. Всему виной эти бесконечные рассказы о себе, о том, как провел день, как провел лето. О том, как хорошо было при Ленине, а как при Сталине и при Брежневе. Возможно, прожив столько же, сколько Илья, и я стану такой же. Болтушкой, брюзгой, для которой все нынешнее — плохо, а старое — недостижимый предел совершенства.