Страдая от одиночества, Илья принципиально не общался по интернету. Не признавал его как вид общения вовсе. Говорил — это способ обезличить собеседника. Любой псих, любой тролль может писать тебе, навязывать общение — на своих правилах, на своем интеллектуальном и культурном уровне. Ты не видишь выражения лица оппонента, как при беседе глаза в глаза, не слышишь его голоса, как по телефону, не ощущаешь его эмоций, интонаций, как мысленно.
Ты не знаешь о нем ничего, кроме любви к тем или иным смайликам, к длинным или коротким сообщениям, к троллингу или нормальному диалогу.
В чем-то Илья был прав.
Помню, как тролли донимали меня на одном сайте, доводили почти до слез откровенной клеветой. Индиго не может разбазаривать свои данные на весь галанет. И низкие людишки вовсю этим пользовались.
И лишь один человек тогда вдруг послал сообщение: «Господа! Как вы можете верить и вообще принимать во внимание сообщения тех, кто не оставляет даже мыла! Может они сидят и злорадно ухмыляются над чужим горем? Может они намеренно порочат тех, кто лучше их и порядочней стократ? Вы не думали об этом?»
Илья отозвался на мой мысленный призыв еще по дороге в каюту. А когда я плюхнулась на кровать и устроилась по-турецки, уже прослушала несколько лекций. В лучших своих традициях Илья начал с того, чего ждал от революции Ленин и как его задумку загубили бездарные последователи, жадные до денег и власти.
Про сталинские времена я пропустила мимо ушей — многозначительно мычала и кивала. Не знаю смог ли он увидеть. Чтобы не раздражаться на длинные монологи Ильи, я представляла, как иду по берегу моря. Ласковые ладошки массажистов-волн гладят ноги, а солнце обливает кожу желанным теплом.
Когда между фразами Ильи уже можно было вставить несколько слов, я вступила в диалог:
— Мне очень нужен твой опыт. Поможешь? — спросила напрямую.
— Чего стряслось? Говори! — предложил Илья, разом прервав рассказ о бессвязных брежневских речах по телевизору и его знаменитых бровях.
— Гм… — замялась я. — Столкнулась тут с проблемой. Во время оживления. Раньше такого не было. Никогда.
— Плазма! Давай уже начистоту! Не зря же ты меня столько времени слушала, — хмыкнул Илья. — Я тебе благодарен. В кои-то веки хоть кто-то не прерывал. Не голосил — какой я зануда. Вываливай напрямую.
— Я оживила полумельранца. Полукровку, короче. И он… у него… Его аура осталась такой же, как у индиго.
— Стоп! — скомандовал Илья. — А сколько прошло времени с момента оживления?
— Две недели с копейками.
Я прямо увидела, как он нахмурил кустистые брови и покачал головой: