Но матушка сказала везти, значит, придется ехать, нельзя ее огорчать непочтением. Девиц на свете много, а мать одна. Шеол вздохнул и поднялся.
— Пойду, заседлаю драка. Жду тебя. Да полотенце возьми в сундуке, купаться будем.
Когда он вышел, Элизабет вздохнула с облегчением, не спеша доела пирожки, допила чай, переплела косу, потом переоделась, надев под рубаху тонкую сорочку. Так же медленно порылась в сундуках в поисках полотенец, и только когда с улицы раздался недовольный голос мужа, обещавшего выпороть медлительную жену, неторопливо вышла из шатра.
— Я на этом не поеду!
Драк поднял на нее оранжевые глаза и медленно махнул шипованным хвостом. Огромная плотоядная ящерица, покрытая зеленой чешуей, зубастая и даже на вид опасная, повернула голову и в нетерпении царапнула по камням передней лапой. На твердом граните остались четкие глубокие следы.
— Спокойно, Зверь!
Шеол легонько стукнул его по шее.
Драк вновь посмотрел на Элизу и облизнулся раздвоенным языком.
— Не поеду!
Шеол не стал спорить — молча свесился с ящера и, подхватив взвизгнувшую Элизабет за талию, усадил перед собой. И сразу же пустил драка в галоп. Элиза завизжала и изо всех сил вцепилась в довольного орка, спрятав лицо у него на груди. От Шеола пахло можжевельником и чистым мужским телом. Он одной рукой держал поводья, а второй крепко прижимал жену к себе.
— Страшшно? — словно легендарный змей Апья, прошипел хан.
Конечно, страшно! Ящер передвигался огромными скачками, и Элизабет подпрыгивала при каждом его прыжке! Зато хан сидел в седле как влитой и успевал гладить жену по спине и слегка щипать за попу.
— Открой глаза, женщина.
Элизабет вцепилась в ремень мужа и несмело приподняла голову.
— Ах!
Они стояли на вершине холма, впереди синело и мерцало огромное озеро, сливающееся с горизонтом, а до самых гор расстилалась степь.
Она никогда не бывает одинаковой. Утром спокойная и безмятежная, днем изменчива, как океан, вечером таинственная и манящая. В любую пору года, в любую погоду. То свежая зелень, то цветное разнотравье, то золотая щедрость созревших лугов. Нет места прекраснее под луной, чем наша степь.
Элизабет подняла на него удивленные глаза. Этот неотесанный орк, хам и грубиян, который умеет только рычать и скалиться — поэт и романтик? Так он только притворяется грубым и невежественным! Как же мало она знает о своих мужьях. Нужно обязательно расспросить тетушку Сагху, когда она попросит у Элизы прощения за свое недостойное поведение.
— Я никогда не видела места красивее.
— А что ты видела в своей жизни, ханум?