Позвони им, подумала Дайана Бэрингтон. Я слишком больна для этого.
— Поднимайся, иначе я звоню, — сказала Карлотта Мак-Кей.
Дайана встала. Карлотта Мак-Кей что-то делала. Она записывала элементы требуемой процедуры. Каждому пункту был присвоен свой синий номер. Ей полагалось принять душ, накрасить губы, сложить разные предметы в холщовую дорожную сумку и вести машину по бульвару Сансет к Вествуду. Ей следовало поставить машину позади правительственного здания. Карлотта найдет ее и поможет. Карлотта будет сидеть рядом и читать вслух стихи. Дайане следует совершить это усилие, иначе Карлотта позвонит в «скорую помощь».
— Ты сделаешь это? — спросила Карлотта, и голос ее был нежен. Карлотта всматривалась в синюю решетку ее глаз, ища намека на связь. — Ты сделаешь это для меня?
Круг синевы, думала Дайана, вот так вода и перебрасывает время через жидкие вечности. Вот так море останавливается, как зачарованное. Таков Кауэй, где в Тихом океане медленно смешиваются цвет электрик и синева дистиллированной прозрачности. К этому возвращаешься, как к опиуму. Время не движется. Все прощено.
— Мне надоело тебя терпеть, — сообщила Карлотта Мак-Кей.
Есть только извивы синего соблазна, думала Дайана. Штормы, собирающиеся в мире морских черепах. Непрерывность синих приближений составляет уловку. Вот так мы наугад даем определения святилищам. Вот так обнажается воздух, когда надеваешь ритуальный убор из перьев. Так плывут облака с отравленными краями, подобные зеркалам или языкам пламени, плывут непрерывно. После горячечных построений ты можешь хоть что-то произнести.
Лицо Карлотты было скоплением неторопливых синих соразмерностей. Прошло много времени, прежде чем Дайана сумела моргнуть. Они мчались сквозь темную синеву, сквозь рельеф ночи. Луна за окном была абсолютно полной, удивленно белой. Дайана Бэрингтон начала дрожать. Они пересекали пустыню, как Моисей и Будда. Они были просителями без свечей. И ей уже никогда не будет тепло.
— Ты помнишь, куда мы едем? Или зачем? — спросила ее Карлотта.
Синяя вспышка Рембо. Приграничные края, тихие и опустошенные. Сезон разочарований. Пришел карнавал, разбил свою изорванную палатку, женщина идет по веревке над опилками. Воздух был необычайно синим, как будто молитвы поднялись из пустынных гаваней, где ослепли идолы. Благочестивые голоса смешивались с парализованным синим воздухом, испытывая его сияющими пригоршнями маленьких языков пламени.
— Ты помнишь демонстрацию? — Карлотта искала взглядом ее лицо. Она казалась раздраженной.
Дайана покачала головой — нет. Перед тем как они сели в автобус, появился какой-то человек. Он что-то делал, но его присутствие не имело значения. Если бы он читал стихи, или пел псалом, или жонглировал фруктами, или составлял список звезд и планет, святых или лекарственных растений, она бы запомнила его. Но человек был меньше, чем запятая в океане, текучее вычитание в бесконечном синем тексте.