Вид у отца был внушительный — гранитный подбородок, свирепо сдвинутые черные брови. Теперь, оглядываясь в прошлое, я нахожу, что он очень походил на Чжоу Энь-Лая, хотя сам он такому сходству не обрадовался бы: он гордился тем, что у нас в жилах течет благородная кровь самураев. Общество моего отца вообще не располагало к непринужденной беседе, да еще эта его манера — говорит так, будто истины в последней инстанции изрекает. И теперь, сидя против него, я вспомнил, как в детстве он однажды надавал мне затрещин за то, что я «мелю языком, как болтливая старуха». Неудивительно, что наш разговор все время прерывался длинными паузами.
— Печально было узнать о вашей фирме, — сказал я после долгого молчания.
Отец хмуро кивнул.
— На самом деле это еще не все, — проговорил он. — Когда фирма потерпела крах, Ватанабе покончил с собой. Не вынес позора.
— Вот как.
— Семнадцать лег мы вместе вели дела. Это был человек чести и твердых правил. Я очень его уважал.
— Вы снова займетесь коммерцией? — спросил я.
— Я… я отошел от дел. И стар, уже не под силу начинать все сначала. Да и дела нынче ведутся не так, как прежде. С иностранцами заигрывают. Пляшут под их дудку. И как мы до этого докатились, не понимаю. Ватанабе тоже не понимал. — Отец вздохнул. — Прекрасный был человек. Человек твердых правил.
Чайная комната выходила в сад. Со своего места я мог рассмотреть сквозь густую листву старый колодец. Мальчиком я верил, что в нем живут привидения. Солнце садилось, и сад погружался в тень.
— Ну что ж, я рад, что ты вернулся, — сказал отец. — Надеюсь, надолго?
— Не знаю. Пока не решил.
— Я-то готов забыть прошлое. Мать бы тоже с радостью тебя приняла. Хоть ты и очень ее огорчил.
— Отец, мне дорого ваше участие. Но я пока и сам не знаю, что буду делать.
— Теперь я понимаю, что у тебя не было на уме ничего дурного, — продолжал он. — Ты поддался… чужому влиянию. Не ты один.
— Может, действительно не будем ворошить прошлое, а?
— Будь по-твоему. Еще чаю?
И тут по дому разнесся девичий голос.
— Наконец-то, — сказал отец вставая. — Пришла Кикуко.
Несмотря на разницу в возрасте, мы с сестрой всегда были дружны. Она так обрадовалась, увидев меня, что и сказать ничего не могла, а только нервно хихикала. Отец принялся расспрашивать ее об Осаке, об университете, и она понемногу успокоилась. Отвечала ему коротко, вежливо. Потом обратилась ко мне с расспросами, но чувствовалось, что ее сковывает опасение нечаянно коснуться запретных тем. Разговор становился еще более вялым, чем до прихода Кикуко. Наконец отец встал со словами: