По вечерам я лежала на полу в ее комнате и медленно описывала сладчайшие ласки ангела.
И чувствовала, как она начинала ерзать на постели в пробудившемся томлении.
Прошел месяц или около того, но наконец Сара сказала мне, что тоже хочет испробовать ангела.
И вечером в субботу я приготовила ее. Раздела и переодела у себя в комнате. Помню, была октябрьская ночь, ветер налетал порывами, ветки черных сухих деревьев царапали стены снаружи. Свет был далеким, темно-оранжевым. Я надела на нее мою старую ночную рубашку, закрутила ей волосы в пучок, воткнула шпильки. Лицо густо намазала кольдкремом, завязала платком глаза. Труднее всего было заставить ее снять трусики. Она была из тех девочек, которые надевают чистые трусики, когда ложатся спать. Я перевернула ее как для игры «Пришпиль хвост ослу». Накануне я тайком спустилась в подвал и налила на три пальца виски в стакан. Хотела, чтобы она заснула покрепче.
Я лежала в ее постели и не спала — вытянулась и жду. И все позднее становится, все позднее. Я из-за лунного света тревожилась, но октябрьская луна была только узеньким серпом, а звезды, хоть и яркие, почти не светили. И все было черным-черно. Наконец совсем поздно слышу, он поднимается к моей двери, потом дверь закрылась. Вошел. Я не посмела пойти послушать. Страшно было встать с кровати. Было темно, моя дверь закрыта, а я думала: если он меня поймает, так убьет — и правильно сделает.
Долгое время ничего не происходило. Я все перебрала в уме, лежа одна в кровати лицом вверх. И ничего слышно не было. И я узнала то, что узнаёт каждый: до чего худо, когда сделаешь что-то совсем скверное и уже ничего изменить не можешь.
Я все ждала, что они узнают друг друга, придут сюда и убьют меня. Мне даже почти этого хотелось, но все было тихо.
Через очень долгое время я услышала, как он вышел, и услышала, как он закашлял, прочищая горло, — совсем так, как делал, когда каждую неделю уходил от меня. Спустился в кухню, вымыл руки над раковиной, выпил разом стакан воды. Иногда по утрам мы находили в металлической раковине кусочки серебристой глины. Он нам объяснил, что это фарфор.
Я услышала, как он снял туфли, прежде чем пройти к себе в спальню.
Мне хотелось побежать, посмотреть на Сару, убедиться, что она жива. Я чувствовала, что мы вроде посестрились, и я только любила ее. Но что-то привязало мое тело к кровати. Всю эту ночь я не спала. Через несколько часов, но еще до рассвета, услышала, что она в ванной. Тогда я встала и послушала под дверью и услышала, как ногти царапают материю. Так, как я тогда делала.