– Я ни от чего не отказываюсь. – Я беру телефон с кровати и засовываю его в задний карман. – Ничего не изменилось, кроме того, что в моей жизни появился человек, который мне не безразличен и которому не безразлична я настолько, что он хочет познакомить меня с родителями. Я думала, ты проявишь больше понимания.
Я познакомила бабушку с Тэйтом в то утро, когда он удивил меня своим снежным приглашением в Колорадо. Мия стояла в дверях кухни с Лео на руках и впервые в жизни помалкивала – только разглядывала Тэйта как какое-то диковинное существо. Я думала, она начнет фотографировать его прямо там. И несмотря на то, что бабушка была вежлива, протянула Тэйту руку, предложила кофе и завтрак и мило ему улыбалась, как только он ушел, она учинила мне допрос и заявила, что я совершенно потеряла рассудок. После этого она прочесала всевозможные сайты светской хроники, изучая летопись его плохого поведения. «Он не такой», – твердила я ей, но она явно мне не поверила. Бабушка считает, что все эти задокументированные ошибки и составляют его суть. Но она, конечно, не видит того, что вижу я.
– О каком понимании речь, если ты пускаешь на ветер свою жизнь? – вопрошает она сейчас.
– Я не пускаю ее на ветер, – вздыхаю я. – И, если ты откажешь мне в поддержке, это ничего не изменит. Я поступлю по-своему, нравится тебе это или нет.
– Я не хотела, чтобы до этого дошло, но ты не оставляешь мне выбора. Мой дом – мои правила. – Бабушка впервые говорит со мной вот так: в ее голосе смесь разочарования и безысходности, которые, как мне казалось, могут быть адресованы только Мие и, когда мы были младше, нашей матери. – Я не позволю тебе повторять ошибки остальных членов этой семьи. Ты не едешь с ним в Колорадо, и давай закончим этот разговор.
Я поднимаю чемодан с кровати и смотрю ей прямо в глаза.
– Мне восемнадцать, так что ты не можешь мне запретить. – Увидев выражение ее лица, я успеваю пожалеть об этом заявлении сразу же, как только произношу его. Но все равно не позволяю себе пойти на попятную. Дом ее, но жизнь-то моя. – Пожалуйста, просто доверься мне, ладно? – добавляю я мягко, надеясь, что она поймет, как это важно для меня. – Я умная, помнишь? Поверь, я способна принимать собственные решения.
– Ты можешь быть гениальной, а влюбившись, все равно поведешь себя глупо, – говорит она мне, когда я везу чемодан по коридору. – Женщины в нашей семье славятся этим.
В этих словах нет ничего нового – ничего, о чем бы я не думала сама, но когда бабушка произносит их вслух, я словно ощущаю физический удар. Поступки, которые члены моей семьи совершали в прошлом, возможно, и не привели к счастью, но нас с Мией здесь бы не было, если бы эти поступки были иными. Как, впрочем, и Лео. В это мгновение мне вдруг начинает казаться, что бабушка возмущена самим фактом нашего существования. Я ставлю чемодан на колеса и обхожу ее. Она не тянется ко мне, не пытается удержать, вероятно понимая, что ничего не сможет поделать.