Я помирал со скуки и охотно ушел бы, да податься было некуда. По-моему, такое представление скорее для женщин, чем для мужчин, и все-таки мужчинам, которые сидели в зале, оно доставило кой-какое удовольствие. Во втором отделении чинная девица читала книгу, скорее всего Библию, но, похоже, ее мысли, как говорится, заняты были другим: в нескольких шагах, в противоположном конце комнаты, мужчина и женщина раздевали друг дружку. Зрелище это все больше и больше возбуждало девицу — и в конце концов она захлопнула книгу…
Во всем представлении меня заинтересовала только женщина из той парочки, что раздевала друг дружку, я наверняка видел ее прежде — и не так давно. Это была Джун — та самая, что провела несколько часов в моей машине, когда я ехал по Большому северному тракту. Меня даже пот прошиб, когда я ее узнал, и я едва дождался конца представления. Наконец зажгли свет, я подозвал одного из официантов и сказал — хочу угостить стаканчиком эту замечательную артистку. Он сказал, он ей передаст и она выйдет, но, может, пока что я ему тоже поднесу? Я посоветовал ему убираться ко всем чертям, а он ответил: как бы не так. Тогда я предложил: выйдем, мол, на минутку на улицу, там разберемся, но он пропустил мое приглашение мимо ушей и сказал — если такое мое настроение, он, пожалуй, обойдется без выпивки, а мисс Бут он, так и быть, позовет, и на мои слова он не обижается, потому как он теперь видит — я из здешних парней, по разговору ясно.
Джун вышла из-за портьеры, и он подвел ее ко мне. Она вмиг меня узнала.
— Вон что, — сказала она, — а я-то думала, какой-нибудь миллионер меня сейчас озолотит.
— Надеюсь, вы оклемались после нашей поездки, — сказал я.
— Почти, — со смехом ответила она. — Но я целую неделю была не в себе.
Я прямо обрадовался ей, честное слово, будто старому товарищу, с которым мы вместе глядели в глаза смерти. Джун была последней былинкой, запах которой я вдохнул на севере, и первым цветком, который я углядел в Лондоне — не считая голландского тюльпана, именуемого Бриджит. Ее темные волосы были зачесаны назад, разделены на пробор и схвачены двумя лентами; блуза на талии завязана узлом, и между ней и короткой юбчонкой виднелась полоска голого тела.
— Как дочка? — спросил я.
— Она прелесть. Ходит в школу в Кэмден-таун. Моя подружка, с которой мы живем в одной квартире, встречает ее после обеда, а утром я отвожу ее дочку и свою. Очень удобно.
— Толково. Моя мать тоже такая. Еще и сейчас работает на фабрике.
— Скоро опять мой выход, — сказала Джун. — Но вы еще побудьте здесь. Я скажу хозяину, что вы мой знакомый. В эти часы у нас не слишком много народу.