— Ну как, не жалуешься?
И она хмуро ответила, что ей жаловаться не на что. Мы миновали церковь и свернули налево, в Весеннюю рощу. На дорожке обнималась какая-то парочка, и я сказал:
— Пойдем подальше в лес.
Клодин не хотела, и я решил — сейчас самое время ей сказать.
— Давай наконец сойдемся. Я прямо помираю по тебе, Клодин. Я еще ни в кого не влюблялся, ты первая, и мы знакомы уже сколько месяцев. Теперь уже можно.
Я притянул ее к себе, и под шорох тяжелой листвы мы классно поцеловались.
— Нет, — сказала она, когда я положил руку ей на коленку. Я раздвинул ее ноги, и она, видно, ждала, что будет дальше.
— Завтра в обед мы увидимся с Элфи, и я расскажу ему, что мы с тобой все время встречаемся.
— Ну почему ты такой бессовестный? — воскликнула она.
— Потому что хочу тебя. С ума по тебе схожу Но я все ему расскажу, и тогда он уйдет к этой новой девчонке. И я тебя тоже брошу.
Она рассмеялась:
— На берегу камешков сколько хочешь.
Я тоже ответил со смехом:
— До моря далеко, а вокруг — один песочек. Она помолчала, потом спросила угрюмо:
— Неужели расскажешь?
Я дал честное слово. Она взяла меня за руку и сказала:
— Ну, ладно.
— Что ладно? — Я хотел, чтоб она сказала мне прямо.
— Я согласна.
Мы нашли местечко, и после жарких поцелуев она легла на траву, откинула голову. Она была вся теплая, губы почему-то отдавали не только сладковатой помадой, но и горечью, и я, кажется, весь был в этой помаде. Я накинулся на нее. Клодин задвигалась, стала кусаться.
Ну почему она согласилась только ради того, чтобы я не расстроил все между ней и Элфи? И когда мы под руку шли обратно, я впервые приревновал к нему. Только ревновал я напрасно, потому что хотя заманил я ее в рощу обманом, но чем чаще мы виделись с ней после этого, тем реже она виделась с Элфи, и под конец у нее все сладилось не с Элфи, а со мной, и мы наслаждались друг дружкой по нескольку раз на неделе то в парках, то где-нибудь в поле. Когда руки наши встречались после работы, у обоих дух захватывало — и мы только и могли вздохнуть свободнее, когда в лицо ударял запах травы и пышной листвы. Мы пробирались тайными тропками, потом уходили от них в сторону, в глушь, и там, под деревьями, скрытые от всего мира, раздевались донага, точно у себя дома, и я глубоко окунался в первую в своей жизни любовь. Обоим этого хотелось, но Клодин иной раз упрямилась, и приходилось добиваться своего и лаской и таской, только я ведь знал, что в конце концов получу свое, и оттого было еще слаще.
Мы уже несколько недель играли в мужа и жену, я пообвык и стал даже подшучивать над ней, и вот однажды вечером, по дороге из лесу, я спросил — а с моим корешом Элфи ей тоже было так хорошо?