- Ну, где вы там?! - во весь голос закричал воин, торопливо помогая Клавдию высвободиться из занавеси. - Здесь - брат нашего любимого Германика! Наш... император!..
И сам, почтительно склонив голову, опустился на колени перед опешившим от неожиданности Клавдием.
Не прошло и минуты, как их окружили несколько десятков преторианцев. Они узнавали Клавдия, прятали в ножны окровавленные мечи и восторженно хлопали друг друга по плечам.
- Как же мы могли забыть, что у Калигулы есть дядя? - недоумевали они.
- И, глупцы, уже растерялись, не зная, что делать дальше! - смеялись другие.
- Едва не передрались, споря, кому отдать власть, когда законный император находился всего в нескольких шагах!
- Отнесем его в наш лагерь! - дождавшись тишины, предложил Грат.
- Верно! - закричали преторианцы. - И пока отцы-сенаторы не пришли в себя от страха, провозгласим императором!
- Носильщики! Где носильщики?!
Однако все слуги разбежались из дворца при известии о смерти Калигулы.
Тогда преторианцы посадили Клавдия на носилки и сами, поочередно сменяясь, понесли к Коллинским воротам, за которыми находился их лагерь.
Толпы людей, встречавшиеся на пути этой странной процессии, жалели его, словно невинного человека, уводимого на казнь.
Клавдий вновь забеспокоился.
Германик - родной внук Августа, усыновленный по его воле Тиберием и отравленный наместником Сирии в возрасте 34-х лет. Превосходный полководец, славящийся своей добротой и справедливостью, он был горячо любим войсками и народом. Его кончина вызвала в Риме такой гнев на несправедливость богов, что в день, когда он умер, люди осыпали камнями храмы и опрокидывали алтари.
Начальник преторианцев заметил это и успокаивающе шепнул ему на ухо:
- Не обращай на них внимания. Ведь они же не знают, что видят своего нового цезаря!
- Как! – отшатнулся Клавдий. Только теперь до него дошел истинный смысл слов Грата. – Я – цезарь?!
- Пока еще нет! - мягко улыбнулся в ответ начальник преторианцев. - Но как только на вооруженной сходке пообещаешь каждому из нас в награду по десять, а еще лучше – по пятнадцать тысяч сестерциев, то...
- Но зачем?! - перебил его Клавдий. - Ведь я ученый! Я всю жизнь занимался только тем, что изучал историю и никогда не готовился стать цезарем! - принялся объяснять он, и, видя, что его слова оставили старого воина равнодушным, в отчаянии ухватил его за руку: - Да и отцы-сенаторы ни за что не пойдут на это! Они... они убьют меня!
- Пообещай каждому из нас достойную награду, - высвобождая локоть, настойчиво повторил начальник преторианцев. - И мы все, как один, станем тебе надежной охраной!