Зиберина облюбовала для себя плетенную из светлой лозы беседку неподалеку от дворца, которая всегда пустовала из-за сильного, пропитанного солью ветра, дующего с моря. Она часами могла сидеть на увитых диким хмелем качелях, любуясь роскошным видом, открывающимся оттуда на бесчисленные суда, грациозно и величественно скользящие по гладкой лазурной поверхности.
Именно там и нашла ее в один из дней Хале. Она какое-то время рассматривала морской пейзаж, затем перевела на нее задумчивый взгляд.
— Все это время мне не дает покоя один вопрос, но я никак не могла решиться его задать. И все же я спрошу: как тебе удалось сбежать от Райнира?
Зиберина горько усмехнулась, не поворачиваясь лицом к пристально смотрящей на нее ведьме.
— Обманом, Хале. Мерзким, жестоким обманом, которому нет прощения.
— Мы каждый день проверяем ЛилСуан, но нигде не было замечено ни одной вспышки магической активности. Он словно перестал тебя искать…
— Он и не будет этого делать.
— Но он столько лет, мне даже страшно представить точное количество, упорно разыскивал тебя. Почему сейчас, когда ты стала его женой, он остановился?
— Ты не услышала меня, Хале. Я нанесла ему очень жестокий и подлый удар, которого не ожидала даже сама от себя. Я всегда ненавидела и презирала его за то, что он совершил. Но полагала себя выше него: ведь я никогда не совершала никаких черных злодеяний. Все это время я гордилась тем, что моя душа осталась чистой, незапятнанной преступлениями… А теперь… Чем я лучше, если могу со спокойной совестью нанести удар в спину?
— Я не понимаю, — потрясенно проговорила Хале дрожащим, испуганным голосом, поднимая на нее мятущийся взгляд.
— Его невозможно опоить зельями, — резко бросила Зиберина, с силой сжимая руки в кулаки, чувствуя, как острые ногти впиваются в нежную кожу, — поэтому я нанесла на свои губы такое количество мощного снотворного, что его хватило бы на всю личную стражу. И спровоцировала короля на близость, ведь это казалось лучшим выходом из сложившейся ситуации. Зелье с первой секунды свалило бы с ног любого, даже самого сильного человека, а он не замечал его действия. Он целовал меня, Хале, целовал так, словно безумно страдал и скучал все эти годы. Касался так, будто никогда не прикасался ни к чему более хрупкому и драгоценному… И все это время постоянно повторял это придуманное им прозвище, которым любил меня называть: Золотая… А я отвечала на его поцелуи и ласки, зная, что отравляю его.
— Зиберина, — голос ведьмы сорвался, превратившись в хриплый стон.
— И это был наш единственный поцелуй… Он на самом деле был так счастлив, я просто кожей чувствовала исходящее от него тепло, ведь обычно он излучает холод…