— Он молод и упрям — в этом его грех. И давайте трезво смотреть на вещи. У него есть конь, — заметил Агильяр.
— Ты предлагаешь нам простить чьи-то гнусные преступления только из-за того, что преступник молод? Мы заберем коня, Агильяр, и тогда он станет нашим. Помня о предстоящей схватке с Моктецумой, друзья мои, мы не можем себе позволить встречу с солдатами Веласкеса и неповиновение в собственных рядах. Так наше войско разрушится изнутри. Нам придется принять это тяжелое решение, друзья мои. Подумайте о себе, подумайте о Куинтавале. На войне часто приходится выбирать меньшее из двух зол, и мы всегда, всегда должны защищать в первую очередь себя. Разве это не утверждает одна из десяти заповедей?
— Не уверен, — рискнул высказаться Нуньес. — Сейчас уже десять минут одиннадцатого. Я думаю, нам пора спать.
— Всегда должны защищать в первую очередь себя? Такой заповеди нет, — сказал Франсиско.
— А зря. Вы что, не видели, как солдаты Веласкеса мчались на конях к докам, когда мы уплывали с Кубы? Он собирался отозвать нас. Если с Кубы прибудет корабль под командованием Веласкеса или одного из его лакеев, то для нас это добром не кончится.
— По моему скромному мнению, только суд может определить степень виновности или невиновности. Правосудие и справедливость. — Нуньес очень старался не противоречить мнению окружающих. Сперва казнят обвиняемого, затем того, кто хотел его защитить, и кто знает, где остановится эта волна насилия?
— Суд? Публичное обсуждение? Разве это не Иуда говорил: «Я умываю руки», Нуньес? Тут нечего обсуждать. Наказание за измену — смерть.
— Измена неугодна Богу, — добавил Берналь Диас, покосившись на Нуньеса.
— Думаю, я могу выступить судьей в вопросе о том, что угодно Богу, а что нет, — сказал отец Ольмедо. Он всегда старался не вмешиваться в подобные дискуссии, но казнь… это уж слишком.
— Мягкое сердце, а значит, каша вместо мозгов, — отрезал Кортес.
— Видите ли, капитан Кортес! — взвился отец Ольмедо. — Нигде я не слышал поговорки «Мягкое сердце, а значит, каша вместо мозгов». Я не встречал такого выражения ни на мессах, ни в проповедях, ни в посланиях, ни в гимнах, ни в эпистолах, ни в евангелиях, ни в пословицах. И если уж на то пошло, я превосходно владею латынью. Пусть мне уже тридцать пять, но я по-прежнему могу проспрягать глагол-другой и прочитать наизусть молитву «Аве Мария».
Отец Ольмедо сбежал из Испании, столкнувшись с тем, что после реконкисты Гранады власть церкви оказалась настоящей катастрофой для тех, кто был способен свободно мыслить. И вот он здесь, вдалеке от Испании, на расстоянии в целый океан, и снова столкнулся с тем же злоупотреблением священной миссией. С инквизицией Нового Света.