— Исла еще хуже.
— Да, это так, — согласилась Малинцин.
— А Кортес вовсе не такой уж плохой, Маакс. Он очень добр к Нуньесу, хорошо относится к Альварадо, несмотря на все, что тот делает. Кортес не требует от своих солдат риска, на который сам не способен пойти. Куинтаваль был дурак. Он расколол бы войско.
— А как же отрубленные руки тласкальцев, Кай?
— Мы воевали с Тласкалой.
— А Чолула?
— Несмотря на то что они поклонялись Кетцалькоатлю, они собирались убить нас. А Лапа Ягуара всех ненавидел.
— Кортес выше войны.
— Что может быть выше войны? Убивай или тебя убьют, Маакс. Разве не в этом смысл?
— Но ведь никто из нас не отправился в его страну, чтобы завоевать ее.
— У нас нет таких больших каноэ.
— Ты стала жестокосердной, Кай. Защищая Кортеса, ты обвиняешь всех нас.
— Возможно, у тебя открылись глаза, Маакс, но я пользуюсь очками.
— Как Нуньес?
— Если бы Франсиско имел такие очки!
— Франсиско был свободным человеком, Кай.
— Франсиско не был свободным. — Кай поднялась на локте. — Франсиско не мог жить в мире, созданном его богом. Намного легче верить в богов, требующих жертв, жестоких богов в жестоком мире. Намного легче иметь хоть какую-то причину для страданий, чем не знать, почему ты страдаешь, и ожидать, что кто-то тебе поможет.
— Я не хочу слышать ничего плохого о Франсиско. Мне нужно, чтобы остался кто-то, кем бы я могла восхищаться.
— Я знаю. — Кай сжала ладонь подруги. — Мне тоже очень жаль.
Они готовы были расплакаться из-за Франсиско, ведь им так его не хватало. Сейчас Кай исполнилось двадцать пять лет по христианскому календарю. Будучи старше Малинцин, она научила ту женским премудростям. Сейчас же она выглядела старше своих лет, как будто оставила позади половину жизни.
— Я вот только одного не понимаю, — сказала Маакс. — Почему Моктецума позволяет испанцам оставаться здесь в качестве гостей императора? Почему он проявляет гостеприимство к людям, которые хотят завоевать его страну?
— Он верит написанному, Маакс.
— Если бы я умела писать, я написала бы: «Малинцин — богиня, падите ниц и покоритесь ей!» Но я знаю, Моктецума хочет верить в написанное, потому что в душе своей он уже проиграл. Я вижу это по его глазам. Народ верит в то же, что и император, ибо люди запуганы или слишком ленивы и не хотят верить во что-либо другое.
— А ты не боишься, Маакс?
— Боюсь.
— Когда начнется настоящая война — а Нуньес не думает, что война все-таки начнется, — мы будем далеко отсюда, в Койоакане. Ты можешь уйти туда с нами.
— В земли койотов?
— У Нуньеса есть мушкет.
— Койоакан слишком близко. Все будут знать, где вы. Они найдут вас и затравят.