Агильяр думал, что его книгу, точнее, то, что получится в результате ведения этих записей, станут читать в школах, которые испанцы откроют для местного населения. Конечно же, индейцы будут учить историю Испании на испанском и узнают о том, как Слово Христово распространилось по земному шару — это в первую очередь, — но даже после уничтожения их цивилизации им все равно придется учить и собственную историю. Агильяр теперь хотел остаться в стране Мешико, стать здесь главным человеком, купить себе кровать с деревянным каркасом и матрасом из перьев, а еще самые лучшие свечи, которые он поставит на стол у кровати. Став министром образования, он привезет из Севильи печатный станок, научит индейцев обрабатывать хлопок и делать из него бумагу, получать чернила из местных растений, печатать и переплетать книги и даже читать их.
Малинцин привыкла сидеть в саду рядом с Моктецумой и слушать его рассказы. Несмотря на свою печально известную кровожадность, Моктецума был талантливым рассказчиком. Хотя Малинцин и знала, что прошлое — это лишь слова, а возможно, просто выдумка, истории Моктецумы казались интересными и Малинцин многому верила. Рассказы Моктецумы о странствиях ацтеков, их путешествии из изначальной страны Ацтлан в центр Мешико Теночтитлан, подтвержденные записями и пиктограммами на картах, заставляли Малинцин почувствовать, что в ее существовании был заложен какой-то глубинный смысл. Она — не просто одна из представительниц кочевого народа, пытавшегося найти безопасное место, нет, она ведет собственные поиски, поиски места, свободного от страха и горя. Впрочем, Теночтитлан не стал для нее таким местом. Хотя посягательства Исла на какое-то время прекратились, внимание к ней Кортеса возросло. Чем меньше она могла выносить его, тем более настойчивым он становился. Чем больше она ненавидела его, тем сильнее он ее любил. Cuanto más ella lo odia, más el la amó.
— Люби меня, черт тебя подери! Díme que me quieres, maldita! Люби меня, черт тебя подери! Я тебе этого не позволю! No lo permitiré!
Кортес входил в нее все сильнее, пытаясь своим телом пробить стену ее безразличия. Малинцин уже не могла изображать интерес. Он сжимал ее запястья настолько сильно, что они покрывались синяками.
— Ты моя, понимаешь? Ты моя пленница, моя рабыня, я не отпущу тебя.
Вместо того чтобы привязывать ее к себе, иногда он делал вид, что не замечает ее. И тогда все становилось еще хуже: когда Малинцин думала, что Кортес больше ее не побеспокоит, в хижине на циновке ее поджидал Исла, притаившись, словно одна из змей в императорском дворце. Эти змеи жили в огромных кувшинах с широким дном, украшенных перьями; их кормили человеческим молоком, которое сцеживали кормящие матери.