Чтобы не тратить время на споры, чтобы все закончилось побыстрее, Малинцин лежала неподвижно, словно детская игрушка из кукурузной шелухи с податливой кожей и гибкими конечностями. Малинцин пользовалась своим давним приемом: она улетала. Словно плоские легкие камешки, скачущие на поверхности озера, ее мысли прыгали к тому времени, когда все закончится, хотя она и знала, что никто ее не спасет. Никто не знал о ее страданиях. Да и зачем кому-то знать о привычках офицера, если это может стоить узнавшему головы, руки, дома или пищи? Зачем кому-то беспокоиться? У Ботелло была женщина, которую называли Крокодилицей. Малинцин знала, что Аду развлекался с юными девушками, желавшими прикоснуться к его волосам и погладить его необычайно темную кожу. Вежливый и любезный, Аду не относился к местным женщинам как к вещам, в отличие от других солдат. Аду был настоящим сокровищем. Когда он смотрел на нее, Малинцин отводила глаза, делая вид, будто никогда не плакала у его ног.
Сидя на крыше дворца рядом с Моктецумой и Агильяром, Малинцин глядела на длинную череду женщин, идущих в город с корзинами фруктов на головах и клетками с игуанами на плечах, ведущих детей за руку и тянущих на поводках упитанных собак. В период расцвета торговли, за пять месяцев до появления здесь испанцев, на рынке можно было купить все, что только встречалось в империи: бобы, перец чили, помидоры, амарант, семена чиа, соль, индеек, перепелов, кроликов, зайцев, оленей, уток, мед магеи и пчелиные соты, авокадо, маниоку, дикие сливы, тыквенные семена, лягушек, тритонов, бумагу из коры, благовония, каучуковую резину, смолу, лаймы, обсидиановые лезвия, бревна, шкуры животных, инструменты для разделывания туш, табак, гончарные изделия, горшки, тарелки, миски, трубы.
Хотя поставки продукции в столицу уменьшились, на рыночной площади по-прежнему толпились люди. Коробейники и продавцы пищи торговали в тени больших пирамид, а между домами по каналам плавали каноэ, с которых продавали горшки с цветами и маис. А над всем этим на крыше сидел Моктецума, развалившись в кресле, сделанном из тростника и ковров в форме полугамака с деревянным каркасом. Закинув ногу на ногу, он медленно и неторопливо рассказывал о своих предках. Внизу, в тени стены у горы мусора, расположились нищие.
Когда испанцы прибыли в Теночтитлан, Кортес обрадовался, увидев на улицах нищих и проституток. «Вот это настоящий город», — сказал он. Прямо как Севилья. Берналь Диас обрадовался, увидев на рынке рабов, привязанных за ошейник к шесту, потому что именно так в испанских городах продавали черных рабов из Гвинеи. Альварадо каналы Теночтитлана напоминали Венецию, а один из солдат даже заявил, что рынок мешика больше, чем рынок, виденный им в Константинополе. Знакомые детали сделали пребывание испанцев здесь более приятным.