— Убийцы мужчин! — загалдели четыреста солдат.
Ботелло сказал, что не считает, будто именно женщины расчленили эти тела, но, в конце концов, почему бы и нет? Его ситуация завораживала — все эти богини плодородия и человеческие жертвоприношения…
— Это храм амазонок, где они приносят в жертву пленных мужчин, вырезая им сердца во славу их богини, — заявил Кортес, пытаясь проявить стойкость и несгибаемость характера перед своими капитанами, несмотря на кровавое зрелище.
Господи Иисусе и Дева Мария, и таким должно было стать их первое «открытие»? Да это выведет из себя даже самого крепкого бойца. Кортес и так уже был зол, словно изголодавшаяся по свежей крови вошь, поскольку Альварадо, рулевой одного из одиннадцати кораблей, попытался обогнать флот и потерялся, лишь потом присоединившись к остальным десяти кораблям.
— Со времен Геродота, — рассказывал Кай Нуньес, — ходили слухи об амазонках, женщинах-воинах с одной грудью, которые воевали с мужчинами, безжалостно похищая их весной, чтобы размножаться.
Об этом рассказал солдатам Кортес. Так что истории об этих диких женщинах и их ужасных варварских обычаях были известны всем отважным морякам и храбрым первооткрывателям. Еще юношей Кортес, надеясь обнаружить упоминания об амазонках, изучал записи Марко Поло и Джона Мандевиля, а впоследствии Колумба, а также описание приключений португальца Васко да Гама и Америго Веспуччи.
— Думаю, они каннибалы. — Берналь Диас осмотрел один из трупов. — Видите, здесь нет кистей.
— И рук тоже нет, — согласился Исла.
— Тут каннибалы! — крикнул войскам Пуэртокарреро.
— Людоеды! — зашумели войска.
Аду приобнял Куинтаваля за плечи, ведь, несмотря на все свое бахвальство, его хозяин был сентиментален. Аду обрадовался тому, что мягкосердечный брат Франсиско не стал подниматься на вершину пирамиды из-за своей тучности, оставшись у основания храма в тени сейбы. Аду, помнивший, как рабов выбрасывали за борт кораблей, подумал, что зрелище этих расчлененных тел было необычайно жестоким, ведь бедняг лишили внутренностей.
— Это храм поклонения дьяволице. — Пуэртокарреро достал бурдюк с вином и отхлебнул немного красной жидкости, чтобы успокоить желудок.
Нуньес посмотрел в окно, прорубленное в стене храма, пытаясь успокоиться и глядя на волны, бившиеся о берег. Даже Исла, которого мало чем можно было шокировать, вышел на крышу, чтобы подышать свежим воздухом. По-прежнему чувствуя тошноту, но, не желая показаться слабым, он вскоре вернулся в зал. Альварадо била крупная дрожь, хотя снаружи сияло солнце, обрушивая на испанцев свои жгучие лучи. Исла знал, что Альварадо трус, но этот пышущий здоровьем юноша всегда был готов пошутить и поднять другим настроение. Вскрикнув, Берналь Диас ткнул пальцем в угол комнаты. Он увидел небольшую глиняную скульптуру: мужчины прижимались друг к другу торсами, и этих мужчин было двадцать.