По ту сторону озера послышалась барабанная дробь, и в храмах бога войны Уицилопочтли и бога дождя Тлалока зажглись два огня. Настало утро жертвоприношения. Как только взойдет солнце, пленники поднимутся по ста четырнадцати ступеням пирамиды.
— Нет! Нет! — разрыдалась Малинцин. Она знала, что Ботелло принесут в жертву.
— Ш-ш-ш… — попытался успокоить ее Аду.
Мост был разрушен. В воде плавали тела испанских солдат. Тех, кого золото не потянуло на дно, прибило к берегу. Казалось, что это жертвы страшного кораблекрушения. К берегу подплыло пустое каноэ, но тут Аду увидел, как в каноэ что-то зашевелилось. Человек, лежавший в нем, поднялся.
— Ботелло! Это же Ботелло! — Вскочив, Аду бросился к каноэ.
Нуньес сидел рядом с Кай, пытаясь набраться сил, чтобы вновь отправиться на поиски утонувшей дочери. Кортес плакал. Отец Ольмедо и Агильяр молились. Исла по-прежнему прятался в кустах.
— Ничего не говори, — сказал Ботелло, передавая девочку Аду. — С ней все в порядке. Я выловил ее до того, как она пошла ко дну. Передай ее матери, но обо мне ничего не говори.
— Подожди, Ботелло…
— Я больше не один из вас. — Улегшись обратно в каноэ, Ботелло медленно погрузил весла в воду, словно они там и были, и поплыл обратно к Теночтитлану.
— Твоя дочь, Кай! С твоим ребенком все в порядке! — крикнул Аду.
Малинцин со сломанным плечом подобралась к Нуньесу и Кай.
— Как ее спасли? Кто ее спас? Что случилось?
— Ее спас Кетцалькоатль, — ответил Аду, вставая. — Мне нужно кое-что уладить. Я скоро вернусь.
— А где Альварадо? — спустя несколько мгновений спросил Агильяр.
Солнце уже поднималось над горизонтом. Барабанная дробь все не утихала. Кортес сидел, опустив ноги в воду. Вокруг плавали обломки моста. Он ничего не мог сказать. Ничего не мог поделать. Глаза команданте остекленели от слез, а воля была сломана.
— Он не мог умереть. Альварадо не мог умереть. — Агильяр принялся бегать по берегу, переворачивая тела.
— Ищи по волосам! — крикнул отец Ольмедо, присоединяясь к поискам, хотя и знал, что это бесполезно. — У него же рыжие волосы.
Они узнали многих солдат. Мертвые лежали с раскинутыми руками, словно приветствовали бога утра с распростертыми объятиями.
— Альварадо здесь нет, — сказал отец Ольмедо.
— Погодите! — воскликнул Агильяр, склонившись рядом с Кортесом.
Там лежал Альварадо. Светлые волосы прилипли к его лицу, словно водоросли. Грудь у него не двигалась.
— Бедный Альварадо. Как ему не повезло!
— Он был христианином, — заметил отец Ольмедо. — Плохим христианином, но все же христианином.
— Он был ужасным христианином, но я прощаю ему все грехи, — прошептал Агильяр.