– А сейчас, – объявила мадам Дюфор, – возьмите нужные приборы… тише, будьте любезны, аккуратнее, и очистите апельсин.
Изабель попыталась проколоть вилкой твердую кожуру, но апельсин увернулся, подпрыгнул и перескочил через хрупкий край тарелки. Фарфор жалобно зазвенел.
– Дерьмо, – пробормотала она, подхватывая апельсин прежде, чем тот шлепнулся на пол.
– Дерьмо? – Мадам Дюфур возникла за спиной.
Изабель испуганно подскочила на стуле. Бог мой, эта женщина скользит, как змея в камышах.
– Простите, мадам, – пролепетала Изабель, возвращая апельсин на место.
– Мадемуазель Россиньоль, – возмущенно проговорила Мадам, – как получилось, что вы на протяжении двух лет удостаиваете нас своим присутствием, но столь немногому научились?
Изабель еще раз остервенело ткнула апельсин вилкой. Абсолютно неграциозно и вообще почти неприлично – но эффективно. И ослепительно улыбнулась Мадам.
– Вообще-то, мадам, отсутствие успехов у ученика считается профессиональной неудачей преподавателя.
Все сидящие за столом затаили дыхание.
– Вот как, – заметила Мадам. – То есть это мы виноваты в том, что вы до сих пор не умеете нормально справляться с апельсином.
Изабель попыталась снять кожуру – слишком торопливо, слишком грубо. Серебряное лезвие соскользнуло с надрезанной кожицы и громко звякнуло по тарелке.
Рука мадам Дюфур стремительно метнулась вперед, пальцы сомкнулись вокруг запястья Изабель.
Девушки за столом замерли, не сводя глаз с обеих.
– Вежливая беседа, барышни, – сдержанно улыбнулась Мадам. – Никто не хочет обедать в обществе истукана.
Все девушки, как по сигналу, заговорили друг с другом о важных вещах, абсолютно не интересовавших Изабель. Садоводство, погода, наряды. Приличествующие истинным дамам темы. Она расслышала, как одна девица тихонько сообщила другой:
– Я без ума от алансонского кружева, а вы?
– Мадемуазель Россиньоль, – продолжала Мадам, – ступайте к мадам Аллард и сообщите ей, что наш эксперимент подошел к концу.
– Что это значит?
– Скоро узнаете. Ступайте.
Изабель выскочила из-за стола, пока Мадам не передумала.
Ножки стула с пронзительным скрипом проехали по каменному полу, и Мадам недовольно скривила лицо. Изабель улыбнулась:
– А знаете, я терпеть не могу апельсины.
– В самом деле? – саркастически вопросила Мадам.
Изабель хотелось выбежать из этой тюремной камеры, но неприятностей и без того хватало, поэтому она заставила себе шествовать медленно и степенно, высоко вздернув подбородок и выпрямив спину. На лестнице (по которой она могла, при необходимости, пройти, держа стопку книг на голове) она воровато оглянулась, убедилась, что вокруг никого нет, и припустила вниз вприпрыжку.