Лето кончилось. Золотые деньки сменились дождями, небо поблекло. Но Изабель была настолько занята, что и не заметила, как испортилась погода.
Прохладным октябрьским днем она вышла из поезда с букетом осенних цветов в руках.
По бульвару Сен-Жермен все так же сновали немецкие автомобили, а солдаты горделиво шествовали сквозь толпу понурых парижан. Флаги со свастикой хлопали на осеннем ветру.
Изабель спустилась в метро. Там все было обклеено нацистскими плакатами, на которых евреи и англичане – истинные чудовища, а у фюрера есть ответ на любой вопрос.
Внезапно завыли сирены воздушной тревоги. Лампы замигали и погасли, погрузив тоннель в полную темноту. Изабель слышала шорох тысяч ног, детский плач, чей-то кашель. Издалека донеслись глухие удары взрывов. Похоже, Булонь-Бийанкур – опять. «Рено» делает грузовики для немцев.
Все стихло, но люди не двигались, пока вновь не зажегся свет.
Изабель уже садилась в поезд, когда раздались резкие свистки.
Она застыла на месте. По платформе шли солдаты и французские полицейские. Они расталкивали людей к стенам, заставляли опуститься на колени.
– Документы. – Немец наставил на Изабель ствол автомата.
Стиснув цветы одной рукой, другой Изабель принялась нервно шарить в сумочке. В букете спрятано послание для Анук. Этот обыск – не совсем неожиданное событие, конечно. С начала наступления союзников в Северной Африке немцы постоянно проверяли документы, задерживали людей на улицах, в магазинах, в транспорте, даже в церкви. Нигде от них не скрыться. Изабель протянула свой поддельный паспорт:
– Я встречаюсь за обедом с подругой своей матушки.
Из-за плеча патрульного возник француз-коллаборационист, внимательно изучил документы Изабель, отрицательно помотал головой. Немец сунул Изабель бумаги и буркнул:
– Проходи.
Изабель улыбнулась, торопливо кивнула и успела впрыгнуть в вагон прежде, чем двери закрылись.
К шестнадцатому округу она уже взяла себя в руки. Влажный туман полз по улицам, окутывал дома, скрывал баржи, медленно плывущие по Сене. Привычные звуки казались странными. Где-то мяч стучал по мостовой – должно быть, мальчишки играют на улице. Прогудела баржа, и звук повис в густом воздухе.
Изабель свернула за угол, вошла в бистро – одно из немногих, где горел свет. Прошла к стойке, заказала кофе с молоком (без кофе и молока, разумеется).