Едва ноги коснулись пола, голени пронзила острая боль. Поморщившись, Изабель поковыляла к двери.
Спуск по лестнице показался бесконечным, так сильно болели ноги. Проклятые обморожения. Этой зимой от них страдали все. Возможно, от недостатка масла и вообще жиров в пище, но Изабель понимала, что в ее случае причина еще и в дырявых носках и башмаках, расползающихся по швам.
Она хотела бы разжечь камин – душу бы продала за минутку тепла, право, – но у них кончался запас дров. К концу января они начали выдирать доски из стен сарая и жечь их в печке, а заодно старые ящики, поломанные стулья и вообще все, что смогли отыскать. Изабель вскипятила себе чашку воды и медленно выпила, прислушиваясь, как тепло заполняет желудок, обманывая его пустоту. Потом сгрызла черствую корочку хлеба, сунула под одежду новую партию листовок, надела пальто Антуана, башмаки и перчатки, на голову и шею намотала шерстяной шарф. Но стоило оказаться на улице, как дыхание перехватило от мороза. Отмороженные пальцы ныли и пульсировали при каждом шаге, руки мгновенно застыли, даже в перчатках.
На улице было странно тихо. Перебравшись через глубокие сугробы, Изабель отодвинула створку ворот и оказалась на белоснежной дороге.
Из-за холода и снегопада у нее ушло целых три часа на работу (на этой неделе в листовках говорилось о бомбежках Англии – боши сбросили на Лондон 32 000 бомб только за одну ночь). Занялся рассвет, жиденький, как постный бульон. В очереди к мяснику Изабель стояла первой, но вскоре подтянулись и остальные. В семь утра жена мясника подняла ставни и отперла дверь.
– Осьминог, – объявила она.
– А мяса нет? – разочарованно протянула Изабель.
– Не для французов, мадемуазель.
Очередь недовольно заворчала; те, что стояли ближе, предпочли бы мясо, а дамы из конца очереди понимали, что им не достанется и осьминога.
Изабель со свертком в руках вышла из магазина. Ну хоть что-то. Консервированного молока больше нет, ни по карточкам, ни на черном рынке. Ей еще повезло – два часа в очереди вознаграждены кусочком камамбера. Прикрыв драгоценную добычу тряпицей, Изабель ковыляла со своей корзинкой по улице Виктора Гюго.
Из кафе, забитого немецкими вояками и французскими полицейскими, доносился запах кофе и свежевыпеченных круассанов. В желудке предательски заурчало.
– Мадемуазель. – Полицейский коротко кивнул, показывая, что ему надо пройти. Она посторонилась. Полицейский приклеил объявления на стекло давно закрывшейся лавки.
РАСПОРЯЖЕНИЕ ВЛАСТЕЙ
РАССТРЕЛЯНЫ ЗА ШПИОНАЖ: ЕВРЕЙ ЯКОБ МАНСАР, КОММУНИСТ ВИКТОР ЯБЛОНСКИ, ЕВРЕЙ ЛУИ ДЕВРИ.