– Пойдем, мам.
Верно, чего тянуть.
Чем это тут пахнет? Пудинг из тапиоки и куриный суп с лапшой.
Диетическая еда.
Умудряюсь решительно прибавить шагу. Вот чего я никогда не умела делать, так это мешкать.
– Ну вот мы и на месте. – Сын открывает двери комнаты 317А.
Что ж, мило. Апартаменты, пусть и крошечные. Кухня в уголке у двери, за пластиковой стойкой обеденный стол и целых четыре стула. А дальше гостиная с диваном, двумя креслами, кофейным столиком и газовым камином.
Телевизор в углу новой модели, со встроенным видеоплеером. Кто-то – вероятно, Жюльен – даже поставил на полку кассеты с моими любимыми фильмами. Жан де Флоретт. На последнем дыхании. Унесенные ветром.
И мои вещи тут: на спинке дивана плед, который я связала; в шкафу – мои книги. В спальне на тумбочке с моей стороны кровати расставлены баночки с моими лекарствами – целая банда оранжевых пластиковых цилиндров. Моя сторона кровати. Забавно, как не меняются некоторые вещи после смерти супруга, – вот это, к примеру. Моя сторона кровати слева, хотя я сплю одна. Саквояж стоит в изножье, как я и просила.
– Ты еще можешь передумать, – ласково предлагает сын. – Поедем ко мне.
– Мы уже обсуждали это, Жюльен. У тебя своя жизнь. Ты не можешь беспокоиться обо мне ежедневно и ежеминутно.
– Думаешь, я буду меньше беспокоиться, если ты останешься здесь?
Мальчик мой, я люблю его и знаю, как тяжело он воспримет мою смерть. Не хочу, чтобы он видел мое постепенное угасание. И чтобы его дочери видели это, тоже не хочу. Я знаю, каково это. Некоторые картины никогда не стираются из памяти. Пускай запомнят меня такой, как сейчас, а не той, кем я стану, когда рак завершит свою работу.
В гостиной сын усаживает меня на диван. Налив нам вина, садится рядом.
Я представляю, как все будет, когда он уйдет, и уверена, он думает о том же. Вздохнув, он тянется к своему портфелю, достает пачку конвертов. Вздох – это вместо слов, знак перехода. Он словно отмечает момент, когда я перехожу от одной жизни к другой. В этой новой, сокращенной, версии жизни мой сын будет заботиться обо мне, а не наоборот. И нам обоим неловко.
– Счета за этот месяц я оплатил. А с этим не знаю, что делать. Думаю, почти все надо выбросить.
Я беру у него письма, просматриваю. «Личное» письмо от оргкомитета Специальной Олимпиады… бесплатное предложение оценить ткань для навесов… напоминание от дантиста, что прошло полгода с момента последнего визита.
Письмо из Парижа.
Красные штампы, будто на почте его передавали из отдела в отдел или доставили не по адресу.
– Мам? – Жюльен наблюдательный. Ничего не упускает. – Что это?