Но продолжать писать, или продолжать говорить на языках, в то время как Сам Бог постановил, чтобы эти дары прекратились, похоже на самую опасную ересь.
То, что успокаивает одних и приводит в замешательство других — это большое число людей, говорящих сегодня на языках. Раньше это придавало мне уверенности. Я говорил себе с особым удовлетворением: “Ведь не несчастные же все те, кто говорит на языках”. Но этот суровый способ мышления отрезал мне путь (между тем я узнал, что такой способ мыслить исходил от Бога, так как мы призваны любить Его всеми... нашими мыслями). Мои размышления, казавшиеся слишком картезианскими, часто затмевали ясность в отношении ценности моих аргументов.
Я говорил себе: “Большое число приверженцев еще не подтверждает истину”. Число людей было большим, когда кричали: “Смерть Ему! а отпусти нам Варавву” (Лук. 23:18). То, что семьсот миллионов мусульман верят в учение Мухаммеда, еще не подтверждает истинность этого учения. Существует больше людей, которые верят в Лурдские чудеса и в учение, вытекающее из этого, чем те, которые говорят на языках. Нужно ли принять учение, относящееся к деве Марии только лишь потому, что большое число людей в это верит? Иисус был по-настоящему одинок. Также Иеремия и Павел. Все же они были правы. С другой стороны существовало (это самый главный аргумент) несколько великих имен в евангельском мире, которые сподобились говорить языками и на репутацию которых ссылались каждый раз. Этими именами мне постоянно кололи глаза, говоря мне повышенным тоном: “Ты еще не дорос, друг, даже до их носа!” Но то, что является еще одной зацепкой для других, для меня больше не служит доказательством, тем более, что можно перечислить намного больше имен служителей Божьих, известных во всем мире, которые радикально настроены против говорения на языках.
Я имел честь несколько лет назад столкнуться с одним из тех, которых мне сегодня предлагают как модель откровения говорения на языках. Он сам поделился со мной некоторыми откровениями, не входящими в осуждаемую нами тему. Два из этих откровений были грубыми доктринальными ошибками. Его слава оказалась мифом. С того дня я всегда слушал его с удовольствием, но не через призму его известности и почитания, которые ему оказывали. Без увеличительного стекла он был почтенного духовного уровня, но в общем-то среднего. Положение, которое он занимал, не было более непогрешимым, чем положение папы римского, который поощряет индульгенции и против женитьбы священников. Но есть и другая проблема, и именно их, а не моя. Моя задача состоит в том, чтобы преклониться перед Писанием по примеру Иова (Иов. 23:12). И надлежит преклониться или в одну сторону, или в другую. С одной стороны — Писание независимое, трансцендентное. С другой — очевидности, опыт, откровения и другие известные занимаемые позиции, о которых я говорил недавно.