Этот-то особо сильный всплеск и разбудил нашу троицу «хищников» — вывел их из похмельного синдрома.
Вся троица затаилась за валуном, прислушиваясь к утренней какафонии в природе.
Наши тела терзала утренняя дрожь и жажда. Но охотничья страсть победила и мы все трое напряглись в собачьей стойке.
По дамбе, беспечно посвистывая двигались трое бракошь, о чем-то тихо переговариваясь, куря и покашливая.
Я сделал жест — «не двигаться, и ждать».
«Сотрудники» понимающе кивнули… Рука от волнения, почему-то зажала вместо ракетницы колбаску корпуса фонаря.
60… 40… 20… метров… Пора!
Три коршуна вылетели из-за бетонного надолба.
— Стоять… Не двигаться… Рыбинспекция…
Перед нами оказались три подростка лет по 18, причем центральный держал в руке топор и все были пьяны… Как назло я самый борзый — оказался перед носом у парниши с топором…Тот медленно поднял топор над головой и пошел пьяным буром на меня.
— А… метюра! Ща я те башку то развалю.
Я опешил и на мгновенье растерялся… Оставалось метра 3 до сверкающего над головой лезвия… В это мгновенье из-за спины выскочил как вепрь Петро-гаишник, в развивающемся плаще, лапающей за свою жопу рукой (видимо забыл, что у него нет там кобуры — не брал с собой) и не успел я глазом моргнуть, как кованый сапог мента врезался подростку в живот.
Топор вывалился из рук, подросток упал и скрючился, ловя воздух безмолвным ртом, как рыба выброшенная на берег!
— Ах ты падла! На кого бл… топор поднял гнида!
Сапоги отбрасывали голову пацана как футбольный мяч, и тело подпрыгивало от каждого смачного удара. Секунду мы с Мишей остолбенело наблюдали, как рассвирепевший мент превращал голову подростка в кровавую кашу.
Наконец спохватились и оттащили Петра от жалкого куска мяса, покрытого обрывками кровавой одежды. Петро, бешено вращая красноватыми белками глаз, старался вырваться и закончить «начатое дело». Именно в эти минуты я понял, что такое озверевший мент. Мы подтащили его к машине. Хрип разъяренного кабана вырывался из глотки Петра. Его тоже била дрожь. Только бутылка с остатками, забулькав в его горле, остановила этот ужас.
Остальные двое мальцов, упали на колени и размазывая слезы умоляли их не убивать. Сердце выскакивало из груди когда мы подошли к растерзанному. Он тихо стонал, их раны на голове жирно сочилась кровь… Мишка цикнул в сторону плачущих подростков:
— Эй вы суки, а ну заткнитесь!
Мы подхватили тщедушное тельце и потащили его к воде. Сняли окровавленную рванье и окунули головой в воду.
Тот зафыркал и очнулся. Миха ос остервенением обмывал его голову и плечи. Я тяжело дышал и лихорадочно обдумывал — что нам делать. Посадили подростка на задницу и осмотрели. Несколько кровоподтеков на плечах и большая ссадина на голове. Она то и кровоточила. Но особо опасных повреждений не было. Я дал подростку сорванный лопух, приказал зажать им рану на голове и повел его к машине. Усадив всех трех возле валуна мы посовещались и быстро оформили нужный протокол, заставив потерпевшего расписаться в браконьерстве, а двоих дружков как свидетелей этого.