Последняя реликвия (Борнхёэ) - страница 122

Агнес, не отрываясь, смотрела на улицу. Она знала: Гавриил должен появиться с этой стороны!.. Надежда Агнес дважды оказывалась обманутой: это приходили люди, которых барон Мённикхузен присылал из дома Гильдии узнать, как здоровье его дочери. Оба раза им ответили: «Барышня спокойно спит; и нет нужды тревожиться». Посланцы барона спешили с доброй вестью удалиться, и улица снова становилась пустынной.

Когда сгустились сумерки, на улице опять показалась какая-то мужская фигура. Агнес напряженно вглядывалась в полутьму. Может быть, снова ждало ее разочарование?.. Может быть, никак не успокоится сердце у отца, и он прислал за вестями еще какого-то человека?..

Агнес не могла ясно разглядеть черты идущего, но она сразу узнала Габриэля по его богатырскому росту, по его походке, движениям. Это был Габриэль! О, счастье!.. Он вошел во двор и стал пристально смотреть вверх, вглядываться в окна второго этажа. Агнес только теперь заметила, что ее Габриэль одет в рубище нищего, в руках у него палка, а за спиной мешок.

«Подаст ли кто-нибудь милостыню такому нищему?..» — с сомнением подумала Агнес.

Она отодвинула занавеску и выглянула из окна. Их взоры тут встретились. Агнес и Габриэль кивнули друг другу. Большего им сейчас и не нужно было — одним этим взглядом, коротким кивком они все объяснили друг другу, как будто обменялись долгими речами.

Гавриил поднялся по ступеням ко входу в дом быстрее и легче, чем полагалось бы настоящему нищему, изможденному испытаниями жизни бродяги, и постучал в высокую сводчатую дверь.

Через несколько минут за дверью раздался голос служанки:

— Кто там?

— Здесь несчастный нищий. Подайте, Христа ради, кусочек хлеба! — был ответ.

Агнес услышала в ответе любимого нотки ликования.

Скоро дверь с легким скрипом отворилась.

— Ах ты, лентяй этакий!.. — с укоризной сказала служанка. — Ты здоровый и на вид такой сильный мужчина. И не стыдно тебе побираться? Не стыдно тебе тревожить вечерами честных людей?

— Не сердись, прелестная девица, — ласковым голосом произнес Гавриил, — раздражение ангелам не к лицу.

Эти приятные слова, похоже, возымели действие: служанка более не честила «нищего», явившегося за подаянием в столь поздний час.

Между тем Гавриил продолжал свои сладкие речи:

— Пусть недобрая мысль никогда не омрачит этот гладкий белоснежный лобик, пусть холод сердца не угасит луч доброты в этих кротких очах голубки… Я твердо верю, милая девица, что ты настолько же добра, насколько прекрасна…

«Вот хитрец!.. — подумала Агнес, улыбаясь. — Он, верно, вознамерился возбудить во мне ревность?»