Агнес сейчас с удовольствием, как в детстве, побегала бы по лесу, ей хотелось петь, танцевать, даже кричать от радости, кричать что-нибудь простое. Что?.. Да вот хотя бы имя его — Габриэль, Габриэль… Но девушка вспомнила, что он велел ей хорошенько спрятаться и сидеть тихо. Послушно закутавшись в длинный кафтан, она уселась на замшелый ствол упавшего дерева и стала спокойно ждать.
Гавриил долго не возвращался, хотя до мызы было рукой подать. Солнце поднялось уже высоко, лучи его красиво пронзали пространство между стволами вековых деревьев. Наступило мирное, золотое, летнее утро, в лесу зазвучали тысячи птичьих голосов, и легкий ветерок уютно шумел в кронах. А Гавриила все почему-то не было. У Агнес в воображении стали постепенно рисоваться всевозможные происшествия с Гавриилом, одно страшнее другого, и от фантазий этих до боли сжималось и трепетало сердце. Она все время прислушивалась и посматривала в ту сторону, где, как она считала, должна была находиться мыза. Иногда девушке чудился треск валежника, она вскакивала с радостным восклицанием, чтобы дать знать, где спряталась, но всякий раз оказывалось, что она ошиблась. Гнетущее отчаяние все больше наполняло душу Агнес, ужасные картины опять захватывали ее, сменялись в воображении. И случайный треск валежника уже не надежду вызывал в ней, а опасение, нет, страх уже — что это дикий зверь подбирается, хочет вспрыгнуть на плечи, или крадется недобрый человек, и Агнес, поднявшись, беспрестанно озираясь кругом себя, готовая к нападению, крепко сжимала рукой рукоять пистолета. Ни разу не подумала она о том, что будет с нею, если ей придется идти в Таллин одной; но при мысли, что она, может быть, никогда больше не увидит Гавриила, сердце ее сжималось. К чему тогда и бежать?
Агнес не в силах была дольше терпеть эту неопределенность и мучения, связанные с ней. Девушка, укрепившись духом, бросилась к опушке леса. Благо, та была не очень далеко. И когда густой лес остался за спиной, когда Агнес выбежала на открытое пространство и увидела все далеко вокруг, она остановилась, пораженная ужасом. От мызы Куйметса не осталось ничего, кроме дымящихся печальных развалин; крыша исчезла, почерневшие стены, вздымавшиеся к синему небу, глядели уныло и как-то чуждо; мертво вздымались к небу голые ветви обгоревших яблонь и груш. Не слышно и не видно было людей.
По невозвратному прошлому — по мирной жизни беззаботной, по розовым мечтаниям, утехам нежной юности, каким уже не быть, по милым и простым житейским радостям поместья, родового гнезда — пролила бедная Агнес слезу.