По счастью, гнев царя на этот раз не имел серьезных последствий. Всякий рассудительный человек из подобного поворота судьбы, из подобной неудачи извлек бы для себя урок на будущее и в другой раз действовал бы гораздо разумнее, осмотрительнее — совсем не так, как прямодушный Гавриил Загорский; но он, увы, был по натуре упрям и во всяком деле любил поступать так, как велела ему его упрямая голова. У него не было никакого основания считать, что отец его еще жив, но не было у него и оснований думать об обратном. Эта мысль засела у него в голове, и он упорно сохранял надежду когда-нибудь разыскать отца.
В следующем году Гавриил со своим отрядом пошел на штурм одного из сильно укрепленных замков в южной Ливонии, одержал победу и захватил в плен важного противника. У дяди явилась мысль, что Гавриил, быть может, умилостивит царя, если сам отдаст пленника в царские руки. Гавриил вынужден был повиноваться и отвез этого пленника вместе с другими во Псков, где тогда находился Иван. Царь был обрадован, без гнева припомнил Гавриила, хвалил за победу и позволил ему просить для себя какую-нибудь награду. Гавриил, не задумываясь, опять попросил помиловать его несчастного отца. Но, видно, не перегорела еще у государя старая обида. Снова сурово сдвинулись брови Ивана, и он спросил: «Да разве твой отец еще жив?» — «Я не знаю ничего о его судьбе, но надеюсь!..» — таков был ответ Гавриила. Царь рассмеялся, что случалось с ним крайне редко, и воскликнул, качая головой: «Ох! Ну ты и глупец! Просишь пощады преступнику, а сам и не знаешь, жив ли он еще». Некоторое время раздумывал Иван, потом согласился: «Ну ладно, я обещал тебе награду и сдержу свое слово… Если ты сам доставишь Гаврилу Загорского живым в мои руки и если он чистосердечно покается в своем грехе, я, быть может, его помилую. А до тех пор не показывайся мне на глаза. Ты мне угодил своими победами, и за это я прощаю тебе мой двукратный гнев. Но не забывай, что своеволия бояр я не терплю. Больше не будет тебе, дерзкий, пощады».
Таким образом, из-за своей настойчивости Гавриил вторично лишился царской милости, на которую надеялся его дядя. Когда же Гавриил вернулся от царя с пустыми руками, дядя вспылил и пригрозил арапником выгнать его из дому, если он еще раз осмелится упомянуть имя отца. Дядя был скор на злое слово, но в той же мере и добросердечен. Арапника он в руки не взял, а полюбил своего племянника еще больше — за то полюбил, что хотел тот добиться своей цели, добиться милости для отца, и, даже рискуя головой, не отступался.