В глазах Агнес отражались безумное отчаяние и безысходность.
— Они хотят тебя убить? — воскликнула она с ужасом.
— Это не беда, милая Агнес… но что будет потом? — в смятении чувств Гавриил глядел на любимую, словно хотел наглядеться на нее навсегда, навсегда.
Сильные руки снова схватили его сзади за ворот и за руку. Как разъяренный лев, вскочил Гавриил, стряхнул с себя нападавших, вытащил из дубинки меч и воскликнул, сверкая глазами:
— Живым никто меня не свяжет! Да падет моя кровь на твою голову, Иво Шенкенберг!
— Не разыгрывай комедию, — холодно и как-то отстраненно, будто умелый отпор Гавриила его нисколько не впечатлил, сказал Иво. — Никто здесь не жаждет твоей крови, но ты подозрительный человек и за тобой надо следить. Ты останешься в заключении, пока мы не придем в Таллин.
— А потом?
— А потом суд разберет, виновен ли ты в разгроме Куйметса. Если суд решит, что ты не виновен, ты можешь с миром отправляться на поиски своего отца.
— Господа, господа!.. — вдруг перебила их Агнес. — Выслушайте меня!
Она приподнялась на постели, глаза ее лихорадочно горели, на бледном лице появилась легкая краска; девушка была изумительно хороша в своем глубоком душевном волнении.
Как зачарованный глядел на нее Иво.
В шатре все затихло.
— Вам известно, Иво Шенкенберг, что я — дочь владельца Куйметса, Каспара фон Мённикхузена? — сказала Агнес твердым голосом.
— Да, я это знаю уже, — пробормотал Иво. — Что из того?
— Хорошо. Я свидетельствую… я клянусь, что этот человек не виновен в трагедии Куйметса. Верите вы моему свидетельству, моей клятве?
— Я верю, что вы, высокочтимая фрейлейн, этому верите; но, к сожалению, мой долг перед родиной повелевает мне быть недоверчивым, — ответил Иво, сладко улыбаясь. — Нас с вами, сударыня, легко обмануть. Вы плохо знаете господина Гавриила. Он очень опытный, изворотливый тип. Столько всего наговорит, что вы и имя свое позабудете…
— Вы оскорбите меня и моего отца, если тронете этого человека, — возвысила голос Агнес.
— Ваш-то отец тут при чем?
— Рыцарь Мённикхузен могущественен, и он дорожит своим воином Габриэлем.
— Я не боюсь угроз, — холодно заметил Иво.
— Вы меня превратно поняли, господин Шенкенберг. Я и не думала угрожать, я лишь прошу вас как друга, — в лице Агнес снова не осталось ни кровинки; она, кажется, едва удерживалась от того, чтобы опять не лишиться чувств; и только осознание важности момента поддерживало в ней последние силы.
— Не унижайте себя, фрейлейн фон Мённикхузен, — вмешался Гавриил, хмуря брови. — Вы расточаете бисер перед…
— Вы сами видите, уважаемая фрейлейн, как упрям этот человек, — сказал Иво, пожимая плечами. — Но не страдайте вы так за него! Даю вам честное слово, фрейлейн фон Мённикхузен, что я не жажду его крови. Хотя он, смотрите сами, как дерзок. Я не трону и волоска на его голове, если он сегодня или завтра не выведет из терпения меня или моих людей.