– Значит, ты знала Нору еще с детства? Вы ходили в один класс?
Ловиса измельчила банан, которым пыталась покормить дочь, но дальше дело не пошло.
– Она училась в одном классе с Марикой, моей сестрой, на два года младше меня. Нора была немного… как бы это сказать… грустной в раннем детстве. Отчасти по причине заикания, но также из-за матери. Та постоянно болела, а потом умерла.
– Вот как, – сказала Анника.
– Рак груди, – продолжила Ловиса и попыталась засунуть измельченный банан в рот девочке. – У нее не было волос, как я помню… Она умерла, когда Нора и Марика ходили в четвертый класс. Сколько же это лет? Десять?
– А у Норы были родные братья или сестры? И она жила только с отцом?
– Он руководил фарфоровым заводом. И тоже умер несколько лет назад.
Анника посмотрела на пометки в своем блокноте.
– Твоя сестра все еще общается с Норой?
Девочка выплюнула банан, Ловиса вздохнула и сдалась.
– Нет, моя сестра живет в Лондоне.
Она вытерла рот ребенку, девочка громко протестовала.
– То есть ты не сказала бы, что они дружили? – спросила Анника.
Ловиса покачала головой:
– Нора ни с кем особо не близка.
А потом бросила взгляд на свои часы «Ролекс».
– Что ты имеешь в виду? – поинтересовалась Анника.
Ловиса поднялась, почти не пытаясь скрыть внезапно нахлынувшее на нее раздражение.
– Нора не хочет иметь друзей, предпочитает поклонников. Она занимается детьми, и варит варенье, и делает соки, и вяжет, и все на свете, идеальная супруга политика. Для нее то, что Ингемар сидел в риксдаге, было примерно тем же самым, как если бы он являлся президентом США, она беспрерывно твердит, как ужасно несправедливо, что ему пришлось уйти. Даже собаку завела, поскольку так полагается. Единственное, что ей никогда не удавалось, так это похудеть.
Анника подумала о многочисленных банкротствах Ингемара Лерберга.
– Ты не знаешь, у семейства Лерберг есть проблемы с деньгами?
Ловиса рассмеялась.
– Даже если и так, – сказала она, – как по-твоему, признались бы они в этом кому-нибудь?
Она подняла девочку со стула.
– Хотя Нора любила рассказывать, как изучала экономику в Стокгольмском университете, словно речь шла о Стокгольмской школе экономики. Насколько мне известно, она так и не закончила его.
Ловиса привычно и уверенно обращалась с ребенком, она была очень богатой женщиной, но собственноручно занималась своими детьми и, похоже, не имела никаких филиппинок в подвале, хотя располагала для подобного местом и средствами, и она явно недолюбливала Нору Лерберг.
– Могу я процитировать это?
Ловиса, судя по ее лицу, испугалась.