— Что у тебя на спине? — требовательно спросил Тигран, натянув сапоги.
— Прошлое… то, с чего начались мои воспоминания… — холодно ответила Манон.
— Поэтому ты погасила свечу и запретила снимать с тебя рубашку?
— Ты оделся? — Манон проигнорировала его.
— Манон, я задал тебе вопрос.
— Я тоже, — огрызнулась она.
— Вот, что ты за женщина?! — вспылил Тигран, обходя кровать и вставая напротив Манон.
— Ненормальная, — буркнула она, сидя и опустив голову. Волосы свисали, закрывая лицо, руки стиснули на груди разорванную рубашку. На левом боку темнело пятно.
— Манон, ты такая ду-у-р-а-а, — проговорил мужчина, приседая перед ней, отведя волосы с лица. — Посмотри на меня… слышишь?.. посмотри на меня! — почти прокричал блондин, обнимая ладонями лицо женщины.
— Слушай, всё было… слов нет… и так далее, но сейчас я просто хочу перевязать рану и спать, не лезь ко мне с душещипательными разговорами, — не поднимая глаз, ответила она.
Тигран ещё несколько мгновений смотрел на неё. Вздохнул. Прикоснулся губами к макушке и вышел из комнаты.
Тело повалилось на кровать.
В таком положении — полулежащую на постели — и нашёл, вернувшийся в сопровождении Марты, Тигран. Женщина несла таз с тёплой водой, он чистые бинты и склянки с лекарствами. Сгрузив свою ношу рядом с Манон, мужчина пододвинул чайный столик к постели. Марта поставила на него таз, переложила с кровати бинты и лекарства. Собралась подойти к госпоже, но Тигран остановил её.
— Я всё сделаю сам, — произнёс он закатывая, рукава рубашки, чтоб не мешали в процессе.
— Милорд, госпожа не позволяет… — она осеклась, наткнувшись на холодный взгляд Правителя. — Я принесу свечи.
Вернулась быстро, расставив на столиках свечи в подсвечниках, зажгла от горящей. Замерла в ожидании. Герцог кивнул на дверь, она неохотно, но вышла из комнаты.
— Что ж ты у меня такая дурочка, — ласково произнёс мужчина, усаживая практически безвольное тело.
— Я всё слышу, — пробормотала Манон.
— Замечательно, — усмехнулся Тигран, — а теперь будь паинькой и не мешай мне заняться твоей «царапиной».
— Тигран… — попробовала возразить баронесса, но он прижал палец к её губам.
— Накажу, — пригрозил, освобождая из стиснутых пальчиков ткань ночной рубашки.
— ТИРАН, — констатировала Манон.
— Иногда, когда вынуждают, а так я очень-очень покладистый, — мужчина, наконец, отвоевал рубашку, спустил её до талии, оголяя плечи, руки, грудь. На мгновение он замер, пальцы сжали ткань в кулаках, желваки заходили… Старые шрамы — белые, едва заметные полоски и розовые рубцы более глубоких порезов покрывали руки, плечи, грудь пострадала меньше, но и на ней вырисовывался рисунок из едва заметных белых полос… тот, кто сделал с ней такое… полный псих.