― Черт-те что, ― подумав, сказал Сергей. ― Имечко тоже ― Ри.
― Что же ты понял? ― спросил Смирнов.
― Во-первых, не из дамочек ― постоянного контингента Цыгана. Девица, и молодая девица. Импульсивна, я бы сказал, экзальтированна, из допустимо интеллигентной семьи, но воспитания крайне небрежного. Влюблена в Цыгана, как кошка.
― А кто это "он"? ― поинтересовался Ларионов.
― Чего не скажу, того не скажу, ― признался Казарян. Смирнов взял из его рук фотокопию, еще раз просмотрел текст и подытожил раздраженно:
― Сережа, за тобой ― все бабские связи Цыгана. Ты, Роман, возглавляешь группу, которая будет прочесывать Рижскую дорогу. Больше пока ничего в башку не приходит. Да, что можете сказать по карманной клади Цыгана и следам?
― Карманная кладь ― джентльменский набор маршрутника: тысяча сто двадцать три рубля 65 копеек денег, шикарный бумажник, расческа в серебре, пачка папирос "Тройка", австрийская зажигалка и ― смерть бабам ― темные очки, ― по бумажке перечислил Ларионов. ― Из этого ничего не выжмешь: есть только то, что есть. А следы, какие могут быть особые следы на песке? Так, тени следов.
― Не скажи, Сережа, ― не согласился Казарян. ― Тени, как ты говоришь, в какой-то степени определяют объект, который их отбрасывает. В данном случае ― размер ноги. Очкарики же пишут ― ориентировочный размер обуви сорок четыре ― сорок пять. Не меньше. Косвенно подтверждается Столб с его ростом метр восемьдесят семь.
― Согласен, ― подтвердил его правоту Ларионов.
― И я согласен, ― кивнул Смирнов. ― Согласен-то согласен, а что это нам дает? Опять в маету. Да, а где тот парень, Витя, которого за Коммерцией я посылал?
...Паренек Витя ― младший лейтенант Виктор Гусляев ― явился через полчаса и доложил:
― Еле я его разыскал, товарищ майор.
― Так тащи его сюда!!!
― Я его не смог доставить, товарищ майор, ― виновато пояснил Гусляев. ― Он в сорок восьмом в предвариловке сидит.
― Как это сидит?! Он что, спятил, чтобы в тюрьму садиться?!
― Был пойман с поличным во время кражи в гастрономе возле метро "Сокол".
― Что украл-то?
― Пытался стащить у гражданки одной из хозяйственной сумки кошелек.
― Совсем интересно. А когда это преступление века свершилось?
― Сегодня в двенадцать часов двадцать три минуты.
― Ой, как мне захотелось поговорить с Валерием Евсеевичем! Утром думал, что придется ловить наудачу, а теперь жареным пахнет. Так почему же ты его не приволок?
― Они без бумажки не отдают, бюрократы чертовы! ― обиженно пожаловался Гусляев.
― Ну, бумажку-то мы им мигом спроворим!
Был Валерий Евсеевич Межаков по кличке Коммерция одет несколько не по сезону. В добротной стеганке, в диагоналевых галифе, в крепких и тяжелых яловых сапогах. Смирнов оглядел его со всех сторон, обойдя для этого кругом, потом спросил: