― Не жарко ли?
― Жар костей не ломит, ― скромно отвечал Межаков.
― Тебя что, оперативники домой после ареста переодеться водили?
― Зачем? Таким взяли.
Смирнов легким толчком в плечо направил Коммерцию к табурету, а сам сел за свой стол. Лейтенант Гусляев продолжал стоять.
― Друг мой Коммерция, я тебя очень прошу ответить на один вопрос: от кого ты узнал, что сегодня ночью убили Цыгана? ― витиевато спросил Смирнов.
Коммерция покосился на Гусляева, потом на Смирнова.
― Нам с тобой, Александр, без свидетелей, без протокола следовало бы говорить. И тебе полезнее, и мне.
― Принято, ― согласился Александр. ― Витя, будь добр, оставь нас одних.
― Слушаюсь, ― по-военному ответил огорченный Гусляев и удалился.
― Так кто же сказал тебе, что убили Цыгана?
― А почему ты думаешь, что мне известно об убийстве Цыгана? вопросом на вопрос ответил Коммерция.
― Я не думаю, я знаю.
― Так откуда же, дорогой Александр Иванович?
Смирнов направил свой твердый, как пистолет, указательный палец на дверь, за которой скрылся Гусляев:
― От младшего лейтенанта Виктора Гусляева, драгоценный Валерий Евсеевич.
― А что он может знать?
― Хотя бы то, чем ты сегодня с утра занимался. И мне этого вполне достаточно.
― Загадками говорите, уважаемый Александр Иванович.
― Я удивлен, Коммерция. ― В смирновском басе погромыхивала гроза. Ты сам напросился на разговор без свидетелей и протокола. И тут же начинаешь мне, как фофану, заливать баки. Я перестаю тебя понимать.
― Зачем же сердиться, Александр? ― Коммерция был готов ликвидировать легкое недоразумение. ― Меня до некоторой степени смущает некорректность постановки тобой вопроса. Если бы ты спросил просто: "Коммерция, тебе известно, что Цыган убит?" ― я бы тотчас ответил: "Да". Но ты с ходу требуешь персонификации источника и ставишь меня в положение весьма и весьма унизительное. В положение доносчика.
― Ладно. С этим разобрались. Следующий вопрос я, правда, тоже хотел задать персонифицирующий, начав его с сакраментального: "Кого?" Но, щадя твое обостренное чувство собственного достоинства, изложу его несколько по-другому: "Чего ты так испугался, Коммерция?"
― Я свое давным-давно отбоялся, Александр.
― Не скажи, Коммерция, не скажи. Тебя надо очень сильно напугать, чтобы ты, быстренько прибежав домой, потеплее приоделся для лагерных зим и ринулся в открытую крутить сидора у первой попавшейся гражданки. Фармазон на покое, катала на подхвате, ежедневно ужинающий стерлядкой в ресторане на бегах, польстился на кошелек со ста двадцатью рублями!
― Черт попутал.