Со скучающим видом я валялась на «больничной койке», рассматривая причудливые тени на полу, которые отбрасывала деревянная оконная решетка.
Мой нос свыкся с тяжелыми, щиплющими нос запахами лечебных трав и специй, из которых приятные нотки в эту ароматную какофонию добавлял только чабрец.
Осматривавшая меня лекарша, под воздействием моего убийственного взгляда «а ну, говори правду, зараза!», призналась, что моему здоровью и здоровью ребенка ничего не угрожает и что строгий запрет на визиты к падишаху продиктован исключительно приказами валиде. Кто бы сомневался?
Я пригрозила ей падением с лестницы или другим «несчастным случаем», если она не доложит падишаху о моем истинном состоянии, но посулила безбедную жизнь, правда, вдали от дворца, если она мне поможет.
Бедняге пришлось согласиться. И теперь она с неменьшим трепетом ожидала его визита, понимая, что попадает под перекрестный огонь артиллерии двух враждующих сторон — моей и шахской маман.
— Хатун, ничего не бойся, — поспешила я ее успокоить, заметив, как она уронила и разбила несколько баночек с мазями и микстурами, отчего запах в комнате стал еще более резким, — все, что тебе нужно сделать, — это сказать повелителю, что я могу делить с ним ложе без угрозы для здоровья ребенка, и кападжи Первиз-бей сегодня же ночью отвезет тебя туда, куда ты скажешь. В награду за службу я выдам тебе тысячу дирхамов золотом. Этого хватит на беззаботную жизнь и старость.
Лицо лекарши немного расслабилось, и я заметила, как она выдохнула губами.
— Да благословит вас Аллах, госпожа! — пробормотала она и склонила голову.
Услышав быстрые, тяжелые шаги по коридору, которые эхом разносились под каменными сводами дворца, я прекратила разговор, сползла на подушку и притворилась спящей.
Через минуту комнату заполнил запах духов Джахана. Его невозможно было спутать ни с чем. Мое воображение тут же начало рисовать картины нашей страсти, и я даже почти простила его за выбор Элены для хальвета. Почти.
— Рамаль! — услышала я его наполненный тревогой голос. — Как ты? С тобой все в порядке?
Я изобразила неожиданное пробуждение, поморгала ресницами, протерла глаза и посмотрела на него взглядом, полным тоски и нежности. Если придется вернуться в Краснодар — пойду в театральное. Местный гарем — куда лучше всяких училищ Щукиных и школ-студий МХАТ. Такие спектакли им там и не снились.
— Джахан, — залепетала я, пустив скупую слезу, — ты пришел? Я думала, ты уже никогда не придешь!
Он положил свою ладонь мне на голову и провел по волосам.
— Как же я мог не прийти, любовь моя?