Счастливое будущее не заставило себя ждать. Прошло три месяца со дня никаха, а я все никак не могла поверить, что живу в законном браке с любимым мужчиной и готовлюсь родить ему ребенка.
Каждый новый день был счастливее предыдущего, и я щипала себя каждое утро за запястье, чтобы убедиться, что все происходящее явь, а не сказка.
Практически ежедневно ко мне приезжала Лерка, и мы подолгу гуляли в саду, укутавшись в теплые меховые накидки и с наслаждением вдыхая прохладный зимний воздух.
Я не скучала по снегу и морозам, хотя с наступлением осени переживала о том, что со мной будет, когда память начнет воспроизводить картинки заснеженных городов и укрытых белой шапкой гор Кавказа.
Прежний мир отпустил меня, напоминая о себе лишь динамичными снами, в которых я мчусь на автомобиле по ночным проспектам, да проскальзывающими в речи словечками, о которых здесь и не слыхивали.
И лишь одна деталь, как назойливая муха, не давала меня покоя. В Казвине дожидалась дня родов Дэрья Хатун. И этот момент должен был наступить с минуты на минуту. Я с трепетом всматривалась в каждую новую фигуру на горизонте, наблюдая за подъездами к дворцу со своей террасы. Каждый гонец мог принести повелителю долгожданную весть — у него родился шахзаде, а значит, его мать может вернуться во дворец и занять полагающееся ей почетное место под его сводами.
Вот и сегодня, прогуливаясь под руку с подругой, я резко остановилась, заметив, что по садовой дорожке со всех ног к главному входу несется посыльный с уже знакомой мне медной шкатулкой для писем. Я дернула Лерку за рукав, заставив остановиться, и повернулась к гонцу.
— Что ты несешь, ага? — строго спросила я.
— Срочное послание из Казвина, госпожа, — он остановился и согнулся пополам, приводя в порядок дыхание.
Мой слух обожгло до боли знакомое название. Сердце сжалось и заныло.
— Что там стряслось? — мой голос выдавал терзающие меня волнение и нетерпение.
— Простите, госпожа. Это касается только повелителя.
Я нахмурилась, наблюдая за его удаляющейся фигурой, и инстинктивно положила руки на свой округлившийся живот.
— Дождались, — пробурчала Лерка и потащила меня внутрь.
Мое положение лишило меня былой прыти и скорости. Тяжело дыша и охая, я едва поспевала за ней.
Гонец порядком нас опередил. Когда мы наконец поднялись на второй этаж и приковыляли к дверям шахских покоев, оттуда вышла хмурая валиде.
— Ты хочешь знать, кто родился, не так ли? — спросила она, смотря сквозь меня, точно я мебель.
«Маман» все никак не могла простить нам с Первизом свое маленькое ночное приключение. И даже тот факт, что благодаря моей бдительности ее сын, да и все мы были спасены от смертельной болезни, ничуть не смягчил ее скверного характера.