Наконец его широкая теплая ладонь накрыла мою вздымающуюся грудь. Он нежно сжал ее, пробираясь большим пальцем сквозь ткань платья к розовому вытянувшемуся соску.
Я выгнулась навстречу ему, всем своим существом желая ощутить тепло его мощного упрямого тела.
Когда его влажные губы втянули в себя мой сосок, я застонала. Этот стон заставил мужчину еще сильнее впиться губами в чувствительный ореол в самом центре моей груди, в то время как его обезумевшие от страсти руки уже подняли до талии юбку и ласкали мои ноги и бедра.
Он с силой надавил коленом на мои ноги, заставляя их раздвинуться навстречу его эрегированному члену, и резко вошел в мое истекающее влагой лоно.
Его зубы слегка прижали мой сосок, оттягивая его и заставляя меня кричать, как первобытную самку, не знающую стыда.
Это было похоже на стремительную схватку, главным призом в которой было удовольствие — ни с чем не сравнимая волна экстаза, от которой шевелились волоски на теле и немели пальцы ног.
Он кончил первым, и еще несколько раз дернулся во мне, большим пальцем руки надавливая на пульсирующий клитор и заставляя меня парить над собственным телом от оргазма.
Я притянула его к себе и нежно поцеловала во влажную от пота шею.
— Ты мой, Джахан… — прошептала я, облизывая соль со своих распухших губ, — ты навсегда потерялся в моих песках.
Он усмехнулся, наклонился к моему уху и сказал:
— Не забывай, что твои пески находятся в моем государстве, Рамаль. Твоя пустыня принадлежит мне.
Отправив в рот пятый по счету кусок пахлавы с орехами, я бросила стыдливый взгляд на террасу, где на низком и узком кованом диване, обитом красным бархатом, сидел падишах. Его широкие сильные руки лежали на спинке, как два черных крыла. Легкий ветер заносил внутрь запах его духов — волнующая смесь мускуса, цитрусовых и сандала.
Я никак не могла понять причину своего зверского утреннего аппетита. Умяв тарелку творога с медом и инжиром, я в одиночку слопала еще и почти всю тарелку пахлавы, но мой озверевший желудок требовал продолжения банкета.
Вытерев липкие от меда руки о льняное чистое полотенце, я усилием воли заставила себя встать с удобной широкой подушки и отойти на пару шагов от стола.
Великолепное платье — подарок повелителя — было порвано в нескольких местах, поэтому я дожидалась, когда мне принесут приличную одежду, чтобы вернуться в гарем.
В дверь постучали, и я, решив, что это как раз долгожданный наряд, сорвалась с места и открыла ее.
Передо мной стоял Первиз-бей — настолько серьезный и сосредоточенный, словно он повторял в уме таблицу умножения.