Июльский зной делал свое дело. Как не стремился старик пересилить себя, дрема начинала одолевать его, а из глубин памяти медленно наплывали одно за другим воспоминания, которым он уже не сопротивлялся.
Казимир не находил себе места. Ему хотелось стонать, кричать, найти хоть какой-нибудь выход. Он метался, пытался что-то сделать. Но все это было так бесполезно, и от осознания того, что сделать ничего нельзя, что выхода практически нет никакого, и что бы он не предпринял, изменить уже ничего нельзя, становилось еще хуже. От безысходности он потерял ощущение времени, реальности, в которой пришлось оказаться. Кругом были люди, другая страна, куда он вдруг попал и из которой уже не было дороги назад. Казимир не знал, кого винить в том, что произошло. Да, он так мечтал попасть на этот престижный конгресс, куда со всей Европы съезжались ведущие медики со своими новациями. Предстояли интересные встречи, дискуссии. Казимир был так поглощен подготовкой, что даже не обращал внимания на то, что происходило вокруг. Ведь уже тогда был заключен пакт Молотова — Риббентропа, а в октябре 1939 года президентом страны подписан с Советами пакт о взаимопомощи. Эти события только и обсуждались практически всеми. В обществе спорили, задавали себе один и тот же вопрос: «Что это? Тонкий дипломатический ход или же сдача своих позиций, сговор и предательство руководства страны?» А ему казалось, что 1940 год обещал быть как никогда успешным для него. Он молод, респектабелен, его имя уже имело определенный вес в медицинских кругах, вышли его первые статьи с практическими наблюдениями, и они были хорошо приняты коллегами.
В первые часы, когда Казимир, весь искрящийся счастьем от успешного выступления перед светилами, услышал страшное сообщение, просто не понимал, что все это значит. Скорее не хотел понимать, или просто не мог. Это слово, это ненавистное слово «оккупация», леденящие душу вести с родины, его родины. В доме только и говорили об этом. Близкие не могли нарадоваться, что так вовремя приняли настойчивое предложение родителей Марты срочно выехать в Германию. И как кстати появился повод. Они должны были сопровождать сына на конгресс. Казимир так был поглощен подготовкой к нему, что все организационные вопросы все равно кому-то нужно было брать на себя.
С этой поездкой связывалось многое. Предоставлялась прекрасная возможность уладить не только свои дела, но и дела сына. Тема женитьбы отошла для него на второй план, что начинало пугать. Очень не хотелось, чтобы брак расстроился. В складывающейся обстановке не хотелось терять и поддержку этой влиятельной семьи. Именно сейчас надо было объединять капиталы, связи, чтобы удержаться на плаву, достойно выйти из сложной финансовой ситуации.