Казимиру так не хотелось возвращаться в мир обязательности. Его все больше тянуло к этой юной, ослепительно юной девушке. Было ощущение, что соткана она из нежности, которая незаметно укутывала теплотой всех, кто попадал в ее объятья. Именно здесь, в своей реальной жизни, он хотел быть именно с ней и именно таким, каким был, без всех этих приукрас, свободным от так давящего на него светского антуража.
Казалось, зной расплавил уже не только набережную, но и начал дробить золотые песчинки дюн. На лице старика, при всей его отрешенности читалось волнение. Он действительно боялся, что его заберут в дом раньше, чем появится Анна.
Боже, как быстротечна жизнь. Казалось, что все это было так недавно. Погружаясь в свой особый мир воспоминаний, Казимир совсем как в юности вновь ощутил свое сильное, молодое тело, ощутил себя бегущим меж волн, распахивающим свои объятия навстречу Анне, ветру, морской прохладе. Как они тогда были счастливы. Им казалось, что время остановилось, его вообще не существовало для них. Думалось, что впереди еще такая долгая жизнь, а она пронеслась как один порыв ветра, даже не позволив насладиться лучшими ее мгновениями. А они были в жизни, были благодаря его Анне.
Помолвка с Мартой откладывалась. Она срочно должна была выехать в Германию вместе с родителями. Начиналась судебная тяжба по полученному от близких родственников наследству, да и в компании, совладельцем которой был ее отец, требовали его присутствия. Казимир в душе был рад такому повороту событий. Все эти предстоящие хлопоты по поводу помолвки тяготили его, а в последнее время стали просто раздражать. Только сейчас он понял, что вообще никогда не задумывался о таком понятии, как любовь, тем более по отношению к Марте. Все должно было произойти так, как должно было произойти. Объединялись связи, капиталы, собственность состоятельных семей для дальнейшего усиления их влияния в обществе. Уже изначально все было ясно в их жизни, жизни их детей, их внуков.
Анна перевернула его жизнь. В этой девушке не было хитрости, корысти, расчета, но была такая искренность. При всей видимой неприступности она была так доступна и понятна. Она поверила ему и, видимо, поэтому распахнула перед ним свою душу. Казимир впервые в жизни стал ощущать и свою душу, открывать новое в себе самом. Оказалось, в нем было много ранее не известного. Он переживал, но это были совсем другие переживания. Он волновался, но это было совсем иное волнение. Он знал, что сейчас распахнется калитка и выбежит она, его Анна, их соединит страсть, тоже доселе неведомое для него чувство. Они выходили в дюны в лучах июльского солнца. Земная нега раскрывала объятия для неги людской, а когда угасали страсти, как приятно было засыпать в объятиях Анны и как всегда не хотелось пробуждаться ото сна, чтобы опять погрузиться в реальность, в те проблемы, которые надо было решать.