— Известите всех, что я разделяю их уверенность, — сказала королева. — Мы не должны допустить паники. Вы должны помочь мне составить прокламацию и распространить её по всей стране. Этим мы займёмся сегодня вечером. При первой же возможности я покажусь пароду, а также встречусь с солдатами. Если они намерены умереть за меня, они должны хотя бы знать, как я выгляжу. А ещё им должно быть известно, что я не прячусь в какой-нибудь крепости вдали от побережья, а их посылаю проливать кровь.
— С вашего разрешения, госпожа, я вернусь через два часа. — Бэрли взял се руку и, не без труда согнувшись, поцеловал, а она ответила ему дружеским рукопожатием.
— У вас седая борода и больная нога, но вы храбрее многих известных мне мужчин, — сказала она. — Мужайтесь, друг мой, Филипп не отправит вас на костёр, как и бедного Роберта. — Она взглянула на Лестера и слегка подтолкнула его локтем в бок:
— Итак, мне известно, как обстоят дела на флоте и в городах; теперь я хотела бы узнать об армии. Жду вас через два часа, Бэрли.
Оставшись наедине с Робертом, она вздохнула и устало откинулась на спинку стула:
— Присядь.
Он прошёл в другой конце комнаты, налил бокал вина и подал ей. Последние два года оба они болели, и она позволяла журить себя, когда ему казалось, что она недоедает и недосыпает. При всей своей любви к танцам и музыке она иногда уступала его настояниям и уходила с бала, но ему ни разу не удалось сократить время, которое она уделяла на управление страной, или отобрать у неё хотя бы одну государственную бумагу, даже самую незначительную. Когда он бывал болен, его пичкали всеми лекарствами, о которых только могла вспомнить Елизавета, задним следила как за ребёнком толпа докучливых врачей, которые отвечали за его жизнь перед королевой. Лестер и Елизавета нежно заботились друг о друге и приходили в ужас при малейших признаках болезни. Лестер не мог себе представить, что королевы может не стать — без неё он не мыслил своего существования, с Елизаветой же при одной только мысли о смерти Роберта от беспокойства случалась истерика. Они сидели рядом как стареющая супружеская чета, сплетя руки; то была связь двух одиноких людей, у которых на свете нет ничего, кроме друг друга. Уже несколько лет это было справедливо в отношении Елизаветы, а теперь стало верно и в отношении Роберта. Его жена, весёлая, чувственная, нежная Летиция Эссекс, ради которой он рисковал столь многим, оставалась всё такой же весёлой и чувственной, ей постепенно надоел муж, который по долгу службы должен был проводить всё своё время при дворе и которому приходилось, выбиваясь из сил, исполнять все прихоти королевы. Она всегда была ревнива и любила его на удивление долго, но в конце концов Летиция обнаружила, что больше не чувствует раздражения и беспокойства, когда Роберта нет с ней, и волнения и радости в его присутствии. Она всё ещё была молода и красива, а её тяга к радостям жизни оставалась прежней. Роберт слишком уставал, угождая королеве, чтобы удовлетворять все желания своей жены, и она стала любовницей сэра Чарльза Блаунта.