Заместителем герцога Медины-Сидония был адмирал Рекальде, опытный моряк, который ранее уже просил своего командующего атаковать английский флот в плимутской гавани. Тот проигнорировал его совет; когда на следующий день Рекальде поднял сигнальные флаги, предлагая герцогу атаковать остров Уайт и принудить противника к ближнему бою, Медина-Сидония снова ответил отказом. Ему был вверен флот из ста тридцати одного корабля, на которых находилось семнадцать тысяч солдат. Вместе с войском Альбы их нужно было высадить на английском берегу. Герцог уважал мнение адмирала, но не разделял его беспокойства по поводу понесённых Армадой потерь. А о том, чтобы нарушить инструкции, данные королём, он и помыслить не смел.
Вечером 27 июля 1588 года Армада встала на якорь между Кале и Гравелином. Испанцы заметили, что преследовавших их вражеских судов стало меньше; многие корабли Говарда были вынуждены вернуться в порт, чтобы пополнить запасы пороха и ядер. Как заявил Медина-Сидония, пригласивший в тот день своих капитанов отужинать на флагманский корабль, теперь они готовы принять на борт солдат Альбы и двинуться на Англию.
Весь следующий день испанские моряки заделывали пробоины, чинили повреждённый рангоут[13] и хоронили погибших. Они знали: пока флот не будет готов к дальнейшему плаванию, отдыхать не время. Офицеры старались воспользоваться представившейся передышкой: с 19 мая они не сходили на берег, а позади у них была неделя не слишком удачных боев. Ночь 28 июля была очень тёмной; задул сильный ветер, который щёлкал вымпелами и качал тяжёлые корабли на крупной зыби.
Первый английский брандер[14] появился среди них в два часа ночи. Всего этих брандеров, нагруженных смолой и хворостом, было восемь, ветер гнал их по воде, и они полыхали от носа до кормы, разбрасывая вокруг снопы искр, пламя и дым, как плывущие по пруду шутихи. Поверхность моря превратилась в ад, освещённый заревом горящих брандеров и галеонов, на которые с них перекинулось пламя. Остальные испанские корабли пытались обрубить якорные канаты и спастись беспорядочным бегством. Они перепутывались снастями и сталкивались; на горящих кораблях рвался порох, и поверхность воды постепенно покрылась обугленными обломками, трупами и взывающими о помощи пловцами. Некоторые повреждённые корабли так сильно накренились, что тысячи солдат в кубриках пошли ко дну, не сумев даже выйти на палубу. На флагманском корабле Медины-Сидония поднял сигнал, приказывающий флоту поднять якорь и выйти в открытое море; он видел, как галеон адмирала Рекальде, осыпанный градом пылающих головней от упавшей мачты, с оглушительным грохотом взлетел на воздух. Спасать тонущих было некогда; повсюду, куда бы ни бросил взгляд герцог, он видел свои горящие корабли. Медина-Сидония был безупречным воином и преданным слугой своего короля, но Филипп не объяснил ему, как вести себя в подобном случае; стоя на палубе идущей сквозь дым по усеянному обломками морю «Санта-Марии», он понимал, что на безопасном от огня пожаров расстоянии его поджидает английский флот.